что, от Кассандры опылился? Какие нахер свободы? Очнись! Ты ходишь с декафоном на руке постоянно. За всеми следят уже давным-давно!
– Но деку можно снять.
Дима указал на застёжку декафона:
– Ну, пускай – это нельзя. Но это ради безопасности! Да какая разница, можно, нельзя? Давид я ради тебя горбачусь в нашей ячейке. Тебе совсем плевать, да?
Оля сунула вайп в сумочку и, прижимая к груди, встала:
– Давид! Надевай или я ухожу!
– Почему ты кричишь?
– Надевай! Если любишь, надень!
В Диме росло упорство, вызванное подозрением к браслету, и давлением жены. С тех пор как Оля возглавила агитпроду, то становилась все более агрессивной и непредсказуемой:
– Я надену, только скажи, что ты бросишь все, и мы уедем на дачу.
– Условия? Давид, ты мне ставишь условия?
– Ты не зовешь меня Димой?
– Да к чертям! Ты уже цепляешься? Всё! Пошёл ты, знаешь куда!
Оля метнулась к шкафу, распахнула и вытащила чемодан для путешествий:
– Неблагодарная тварь!
– Оля.
Дима вскочил:
– Оставь меня!
Оля бросила через плечо, сгребая в чемодан вещи, начав с нижнего белья. Это были первые сборы за всё время ссор, поэтому Дима не поверил и дотронулся до её шеи:
– Оля успокойся.
– Не трогай!
Она одёрнула и продолжила уминать свитера и колготки:
– Я для него всё! Хочешь, давай новый синерговизор; хочешь, давай коврик… Кухню, какую купила!
Оля указала на маленький столик, в котором помещалась вся утварь и индукционная печь: незаменимая кухня в условиях их двадцатиметровой квартиры:
– Оля, мне…
– Что тебе? Что тебе? Да всё тебе! А ты…
Оля захлопнула чемодан. Выпрямилась:
– То ему не так, то не эдак. Ты вообще помнишь, что за моё волонтёрство скосили нам пять процентов ипотеки в год?
– Оля прекрати!
– Так, вот, дорогой! Я – к маме! Мы разводимся, а эти пять процентов будь добр, до конца года – верни!
– Брось! – потребовал он и дотронулся до чемодана.
Оля оттянула ручку на себя:
– Пошёл вон!
Дима застыл, надеясь, что Оля разыгрывает комедию и передумает, но она захлопнула дверь перед носом. Он тут же вылетел в коридор, но замер перед узкой полоской света, смыкающего створки лифта. Из кабинки на него смотрело пунцовое лицо без единой слезинки.
***
Оля пробыла у мамы три ночи. Дима звонил тёще несколько раз, но она уверяла, что Оля, несмотря на её давление, не вернётся. Вечером на декафон пришло сообщение от олиного адвоката. Он предлагал обсудить детали развода.
Поздней осенью темнело рано. Когда дека потухла, унеся в темноту слова юриста, Дима возвращался из своего автосервиса и завис между тёмных пятидесятиэтажек. Окна, занавешенные от нацеленных невидимых бомб врага, напоминали средневековый темный собор, вымерший во время чумы. Светился, завлекая покупателей, лишь гипермаркет “Пятнит” и то – приглушенно и нерешительно.
Сообщение адвоката особых сожалений не вызвало. Оля и до замужества вела себя до надоедливости смело и впопыхах совершала такие же решительные ошибки. Всё же надеясь на благоразумие, Дима, вспоминая, что любила приготовить жена, зашёл внутрь, купить авокадо. Ему казалось, что Оля вот-вот выйдет из-за угла и захочет этот самый авокадо. Но вместо авокадо на полках плясало сердитое олино лицо. Дима проклял спасательный браслет, который так и не надел. Силиконовая лента осталась дома, с ней, как и с этим чёртовым авокадо было что-то не так. Зелёный плод, такого же цвета, как и браслет, остался лежать на полке “Пятнита”. Дима взял буханку, колбасу и снэйки для микроволновки – стандартный набор холостяка.
В очереди мелькнул знакомый силуэт, хотя с Кассандрой они никогда не разговаривали. Виделись только издалека, только кивая друг дружке. Дима помнил её лицо из фотографии в МЕТАР – глобальной сети для правопорядочных граждан, где регистрировались только по кюарпаспорту. Кассандра, как и на фотографии, отличалась прямым носом, длинными ниже плеч каштановыми волосами (казалось, она не красилась). Девушка очутилась прямо перед ним. Дима покашлял, обращая на себя внимание, бывшая помощница Оли обернулась и скромно кивнула:
– Здравствуйте, – пролепетала она:
– Вы без плаща, – заметил Дима. – Сегодня обещали кислотный дождь.
В ответ он получил короткий, чуть испуганный взгляд, девушка отвечать на любезность не торопилась. Дима полез в наплечную сумку:
– Возьмите, – он протянул дождевик. – У меня всегда второй есть.
Она осторожно приняла пакет с новым дождевиком. Пальчики, казалось, поморщились вместе с хозяйкой, вид усталых рук подчёркивали ногти с отколовшимся в нескольких местах лаком:
– Мне неудобно, спасибо…
– У вас всё в порядке? – забеспокоился Дима, девушка казалась встревоженной и очень осторожно положила дождевик в сумку.
– Вы, ведь Давид… – она замялась:
– Просто, Дима.
– А я…
– Вы – Кассандра, вы ходили на агитпроду вместе… – теперь замялся он, не зная, как назвать Олю:
– Да, ваша жена…
У Димы назрел вопрос о браслетах: почему Оля взбеленилась настолько из-за такой мелочи:
– А, мне… Знаете, я хотел спросить.
Тут подошла очередь к кассовому роботу и Кассандра отвлеклась. Дима выложил продукты на ленту, подождал, пока робот посчитает её покупку, затем его, расплатился и заметил, что Кассандра пропала. За углом мелькнул подол чёрного пальто.
Он догнал её по пути к их жилому массиву, кубами загораживающему мутное городское небо без единой звёздочки.
– И всё-таки я хотел спросить.
Они поравнялись. Кассандра зыркнула исподлобья:
– Мне ничего не известно, – отрезала она:
– Неизвестно что?
– Насчёт вашей Хельги и этого Хедгара.
Кассандра резко остановилась:
– Послушайте! Я не распускаю сплетни. Я не люблю обсуждать, и меня это не касается. Спросите кого-нибудь другого.
Ком встал в горле, Дима пролепетал:
– О чём?..
– Да о том, что вы хотели спросить. Не надо меня в это впутывать. Если говорят все, то я здесь при чём? У вас… – Кассандра приложила руку к губам. – Вы не знали?..
Дима стоял ошарашенный новостью:
– Ой… – прошептала девушка. – Простите. Это ошибка.
Дима глубоко выдохнул:
– Никакая это не ошибка… Глупый анекдот… Как всегда, муж узнает последним.
Закололо краешек глаза. Дима, скрывая ошеломлённое лицо, развернулся к стене с граффити. На чёрной размалёванной плите яркими пятнами сидели звёздочки; на фоне ярких пятнышек и спутников в сторону противоположного материка летела наша бравая ракета, а впереди над ненавистным врагом вставали огненные грибы. Нос потёк, Дима шмыгнул.
Картина Олиной измены увеличивалась, вместе с растущими смертоносными грибами. Чужой мужчина обнимал олино родимое тело… Туманная ревность толкнула ощетинившегося внутреннего ежа. Ёж кольнул и тут же обмяк, услышав чужое дыхание у уха:
– Мне жаль… И очень стыдно. Простите!
Стук каблуков быстрым ритмом улетел во тьму.
***
Случайно оброненные слова Кассандры оказались правдой: Оля пропала, адвокат позвонил на следующий день и сказал, что будет вести дела жены; тёща извинилась и призналась, что Оля не провела у неё ни ночи:
– Прости Давид, я думала, ты знаешь… – заключила старушка по декафону сокрушённо, как палач, который произносил приговор.
Дима, не ответив, медленно нажал на сияющий диод. Дека потухла, ознаменовав раздор и крушение семьи. Через минуту позвонил Кристоф (среди друзей Костя) и спросил, почему он видел Хельгу в торговом центре с другим. Описал
