Почему-то самая простая и очевидная мысль — распросить о происходящем вагоновожатого — поначалу не пришла ему в голову. Евгений подумал об этом лишь теперь, после бесплодных размышлений о мобильном. Вагон катился все медленней, можно было уже подойти к кабине без особенных помех — но иррациональный страх, совсем не свойственный молодому астрофизику в обычной жизни, сейчас словно приковал его к месту. В какой-то миг он даже порадовался, что тот внезапный толчок не позволил ему подойти к кабине ближе — и что для выхода из трамвая предназначена задняя дверь… Он продолжал разглядывать кабину со своего сиденья. Кажется, если бы вагоновожатый был на месте, то силуэт его головы все же был бы различим над наклеенной сзади бумагой…
«Там никого нет», — подумал Евгений. Но кто же тогда управляет трамваем? Кто начал снижать скорость в ответ на его просьбу? Впрочем, если этот трамвай обходится без мотора, он может обходиться и без водителя… Может быть, зря он попросил остановиться, уж лучше было не обозначать свое присутствие до самого конца пути… хотя конечный пункт этого маршрута вряд ли окажется обычным трамвайным парком. Очень может быть, что там поджидает нечто намного хуже неведомого ночного леса…
В голову упорно лезли всевозможные детские страшилки про «черный автобус», в который садится припозднившийся пассажир (и больше его никто никогда не видит), или про пустой поезд, подошедший к перрону в не обозначенное в расписании время. В детском саду эти истории изрядно пугали маленького Женю. Может быть, пугали даже сильнее, чем большинство его сверстников, ибо он уже тогда обладал научным складом ума — а стало быть, все иррациональное было для него куда ужаснее, нежели для тех, в чью картину мира спокойно вписывались сказки и чудеса. Позже, конечно, он уже никогда не воспринимал страшилки всерьез…
Во всяком случае, трамвай, в который он сел, черным не был. Самый обычный трамвай одиннадцатого маршрута, на котором он ездил множество раз… И вагоновожатый… Евгений попытался вспомнить, обратил ли он внимание на человека в кабине, когда вошел через переднюю дверь и привычно сунул проездной в щель турникета. Разумеется, ему и в голову не пришло разглядывать сидевшего… но кто-то там определенно сидел. Пустой кабина точно не была, уж это-то бросилось бы ему в глаза…
Трамвай почти совсем остановился. Деревья медленно плыли мимо. Снова какая-то ветка проскребла по стеклу, и на сей раз Евгений ее увидел.
Молодой человек и без того был напуган, но это зрелище окатило его ледяным холодом. Ветка?! Скорее мертвая костлявая рука, протянувшаяся из мрака к еле ползущему мимо трамваю! Пять скрюченных узловатых пальцев, сведенных вечной судорогой…
Нет, сердито сказал себе Дракин, это полная чушь. Просто игра воображения. В этой темноте он даже не мог различить таких подробностей! Всего лишь причудливая ветка, не более чем…
Он решительно поднялся с места. Хватит уже этого суеверного вздора! Трамвай сейчас остановится… и он не будет выпрыгивать в лес через заднюю дверь! Он пойдет и потребует объяснений!
Евгений зашагал вперед. Вагон все еще медленно постукивал на стыках, но уже, кажется, из последних сил. Никаких признаков остановки или жилья в окружающей тьме по-прежнему не просматривалось. И с каждым шагом юноша все яснее видел, что в кабине никого нет.
Вслед за детскими страшилками из памяти вынырнул еще один сюжет — «Лангольеры» Стивена Кинга. Там, правда, вместо трамвая был самолет, и вообще основная идея была куда более бредовой, чем в историях про «черный автобус» — мол, люди движутся во времени из прошлого в будущее отдельно от всего неодушевленного мира, который — включая все созданные людьми предметы — на самом деле существует в будущем еще до их появления и остается в прошлом после них, и там, в прошлом, мир пожирают инфернальные твари-лангольеры, причем этот процесс пожирания почему-то касается только земной тверди и никак не затрагивает ни воздух, ни гравитацию — во всяком случае, самолет над образовавшимся Ничем летит совершенно спокойно… Но дело не в этой шизофренической теории, а в том, что через межвременную дыру, куда провалился авиалайнер, живой человек мог пройти только спящим. Бодрствовавшие просто испарялись, от них оставалась лишь одежда, зубные пломбы и кардиостимуляторы… И вот Евгений как раз спал, а второй пассажир и вагоновожатый — исчезли. Правда, толстяк тоже дремал… но он мог проснуться. И никаких вещей — Дракин как раз проходил мимо его места — после него не осталось… ну а кто сказал, что все будет в точности по Кингу? А еще была какая-то христианская фантастика с совершенно такой же завязкой — интересно, кто у кого спер? — но там объяснение было другое: праведников просто забрали в рай разом по всему миру, не заботясь, естественно, участью грешников, внезапно оставшихся без водителей и пилотов. Это, конечно, была не меньшая чушь, чем лангольеры — ни в какого бога Евгений никогда не верил. Впрочем, с этой точки зрения он как раз и получался грешником — то есть и этот вариант тоже подходит… Да нет, бред это все! Все имеет рациональное объяснение!
Он подошел к передней площадке. Дальше его не пускал турникет — под который, впрочем, можно было поднырнуть. Если двери не откроются, придется так и сделать, чтобы забраться в кабину и найти соответствующую кнопку… а если откроются, будет очень интересно увидеть, кто это сделает!
В следующий миг у него вновь мелькнуло сомнение, что он действительно хочет это увидеть, но Евгений уже заглядывал в кабину. На долю секунды ему представилось, что вот сейчас навстречу ему высунется какая-нибудь жуткая черная морда, скалящаяся рядами кинжальных зубов… или мертвенно-бледная гниющая маска с кровяными нарывами вместо глаз… он как будто даже увидел нечто подобное, но тут же понял, что это тусклое отражение его собственного лица в стекле кабины.
Трамвай в последний раз клацнул на стыке и, кажется, замер. И в этот миг Евгений увидел вагоновожатого.
Сразу стало ясно, почему Дракин не заметил его издали. Тот лежал на своем месте, упав лицом на пульт, не оживленный ни единым огоньком. Руки бессильно свисали, почти касаясь пола. Спецовка задралась на спине. Вагоновожатый был довольно-таки упитан и немолод; редкие седые волосы обрамляли обширную плешь. Небось, дорабатывал последние месяцы перед пенсией… или, скорее даже, предпочел остаться работающим пенсионером. Ничего необычного в его облике — во всяком случае, со спины — не было. Если не считать того, что он был, как минимум, без сознания, а как максимум…
Трамвай вновь плавно тронулся с места.
Двери, разумеется, так и остались закрытыми, а тело в кабине — неподвижным. И никакие кнопки и рычаги сами собой не шевельнулись. Дракин, чей взгляд был прикован к вагоновожатому, растерянно посмотрел вперед и тут же обругал себя идиотом. Ему следовало сразу понять, за счет чего едет трамвай. Никакой мистики тут не было. Очевидно, с того момента, как пропало электропитание (и не мудрено, что пропало — никаких проводов над путями не просматривалось), вагон просто катился под уклон, вот и набрал такую скорость. Потом длинный спуск сменился пологим подъемом, и разгона как раз хватило, чтобы доехать до новой высшей точки… а теперь, после нескольких мгновений неустойчивого равновесия, трамвай снова поехал вниз — не назад, а по-прежнему вперед. И новый спуск, насколько мог разглядеть в ночной тьме Евгений, тоже был длинным и довольно-таки крутым — намного круче только что преодоленного подъема… Как знать — останься Дракин не в голове, а в хвосте вагона, возможно, тот не перетянул бы перевал и покатился бы обратно?
Впрочем, тут же сказал себе Евгений, это бы ничего не дало. Там он уже был, и там нет ничего, кроме леса. А впереди есть надежда, по крайней мере, на что-нибудь новое… теперь, когда загадка передвижения без мотора разрешилась без всякой мистики, это новое уже не вызывало у Дракина прежнего страха. Но не врежется ли он в это «что-нибудь» с разгона? Или просто вылетит на повороте, раз уж трамваем никто не управляет! Разбить стекло и выскочить, пока скорость еще не очень велика? Но чем? Кажется, у вагоновожатого должен быть какой-то тяжелый железный инструмент, типа лома… или гаечный ключ… вот только где его искать в этой темноте… Разве что садануть по стеклу ногой? По случаю теплой майской погоды Евгений был обут в легкие сандалии и не был уверен, что не располосует ногу осколками.
