— Артур, что мне заказчикам говорить, а? Когда ты логотип сделаешь? Там работы-то на полдня, а ты уже месяц тянешь!
— Я сделаю, все сделаю, — вяло начал Артур, но Олег перебил.
— Слушай, что с тобой происходит? — голос постепенно раскалялся.
Артур практически увидел перед собой породистое лицо Олега, голубые, чуть навыкате глаза в оправе тонкой золотой оправы очков, аккуратнейшая стрижка за двести пятьдесят баксов, самодостаточный галстук неживого цвета и белая-пребелая, белее некуда — рубашка.
— Что происходит, Артур? — молчание в трубке насторожило Олега. — Ты где?
— У Иры.
— О, господи, ну что ты там делаешь? — в голосе Олега прозвучала неприкрытая брезгливость, он терпеть не мог таких отчаянно глупых, крикливых баб. Почти год он жил с невесомой, невидимой и неслышимой русской китаянкой Лилей.
— Да мне что-то паршиво стало как раз на Краснопресненской… на Баррикадной, вот я к ней и зашел. Я вообще-то на работу ехал, — зачем-то соврал Артур.
— В смысле — плохо? — забеспокоился Олег. — Опять? Как тогда?
— Не совсем. Это что-то другое… не по телефону.
— Будь там, как освобожусь, сразу же за тобой заеду.
Артур повесил трубку, и посмотрел на винную этикетку. Там было написано: «Хванчкараули». Артур перечитал название восемь раз. «Хванчкараули» и все тут. Он налил «Хванчкараули» в стакан и посмотрел на свет: довольно симпатичное, красненькое, с хорошим чувством юмора винцо…
Из ванной наконец-то вылезла Ирка. При виде нее, Артур едва не отправил глоток «Хванчкарулей» обратно в стакан. «Так вот, значит, какой он, ореховый блондин», — подумал Артур, и закашлялся.
— Ну, как тебе? — Иришка кокетливо тряхнула хлипкими, пережженными прядками. — Здорово, да?
— Угу, — Артур перевел дух, закуривая. — Слушай, что это такое?
Он щелкнул пальцем по винной этикетке.
— Не знаешь? — она округлила по-кошачьи желтые глаза. — Это же такое известное вино, самое любимое этого… как его? В общем, какого-то Ленина. Слушай, я тебе звонила, на автоответчике, наверное, целую кассету стратила, и на пейджер звонила…
— Я его дома забыл.
— Кого?
— Пейджер.
— А автоответчик?
— Что — автоответчик? — Артур вылил в свой стакан остатки «любимого вина какого-то Ленина» и закурил просто для того, что бы хоть что-то сделать поправимое.
— Ты прослушивал автоответчик? — Ира цапнула сигарету из его пачки. — Почему ты не позвонил?
— Времени не было.
— А чем это ты так занят? А?
— Логотип делаю. Для одной фирмы.
— И много заплатят? — мгновенно оживилась Ира.
— Много. Слушай, ты в магазин не сходишь? Купи еще вина, а?
— Ну почему я должна бегать тебе за вином? У тебя хоть деньги есть?
— Нет, конечно.
— Ладно, но это в последний раз!
— Иди, иди.
В Иркино отсутствие Артур бесцельно слонялся по ее просторной, но какой-то бестолково запущенной квартире. Комната была одна, зато большая, метров сорок, вот только старая, какая-то засаленная мебель, понаставленная кое-как, превращала симпатичное помещение с высокими потолками в захламленный сарай.
Артур вырвал страничку из первого попавшегося блокнота, прихватил случайный карандаш, и вернулся на кухню. Приоткрыв форточку, он присел за стол и машинально принялся зарисовывать видение из вагона метро.
— Что это?
Артур чуть не подпрыгнул. Увлекшись, он не слышал, как вернулась Ирка.
— Фух! — И мысленно добавил: «Дура!»
— Так что это? — Ирка поставила на стол бутылку «Арбатского».
— Логотип для фирмы, — Артур сложил листок и убрал в полупустую пачку «Winston».
На вкус «Арбатское» оказалось гораздо хуже «Хванчкарулей», но Артур, с каким-то ожесточенным упорством наливал и пил, наливал и пил красноватую дрянь, не предлагая Ирке.
— Артур, у тебя что-то случилось?
— С чего вдруг?
Вот только этого еще не хватало!
— Просто ты какой-то не такой.
Она снова цапнула сигарету из его пачки, и Артура это почему-то разозлило. Он смотрел, как она чиркает зажигалкой, как посасывает фильтр, и на ум, волей-неволей, приходила известная фраза про «не можешь и не мучай». «И что я здесь делаю, что? Да, Баррикадная… а она живет поблизости», — думал он, глядя, как шевелятся Иркины губы, как они мнут мокрый фильтр… кажется, она что-то говорила.
За окном раздался короткий, рассерженный автомобильный сигнал.
— Мне пора, — Артур сунул сигаретную пачку в карман светлых летних брюк. — Пока.
— Пока… — повторила Ирка.
На улице пахло шоколадом. Настырный, душный август вяло, нехотя финишировал в сентябрь, а на улице пахло шоколадной, болезненной весной. Артур сел на переднее сидение сияющего, как улыбка идиота, «Форда» Олега.
— Что ты пил? — сразу же унюхал Олег, включая зажигание.
— Вино с нетрадиционной сексуальной ориентацией.
— Очень смешно. Ты голодный?
— Не знаю, — на Артура навалилась такая усталость, будто он весь день грузовики руками двигал.
— А я вот точно знаю, что голоден безумно, — руки Олега с красивыми длинными пальцами, деликатно поворачивали баранку. — Сейчас поедем в «Монте Кристо», там готовят такого осетра со спаржей — конец света! Артур, ты меня совсем не слушаешь?
— Отчего же, слушаю. Я с ума схожу, у меня опухоль мозга, а ты мне про спаржу. Разумеется, я слушаю с большим интересом.
— Не ерунди, нет у тебя никакой опухоли, — он остановил авто у небольшого, довольно простенького на внешний вид здания с вывеской в готическом стиле: «Монте Кристо». — Сейчас все расскажешь, обсудим, дай бог, сразу поймем, что это было.
Кроме них в ресторанчике посетителей не оказалось. Они прошли в зал, и присели за столик. Мгновением позже возник официант и зажег свечу в фальшивом «золотом» подсвечнике. Олег заказал осетра со спаржей себе, шашлык Артуру, бутылку сухого немецкого вина и минеральной воды.
— Ну, рассказывай, — в ожидании заказа Олег закурил.
Артур молчал, зачарованно рассматривая свечку.
— Я слушаю. Так что случилось?
— В метро мне поплохело, — начал Артур, — на Баррикадной…
— Ты говорил, что ехал на работу? — перебил Олег. — Я ничего не путаю?
— Нет.
— В таком случае, что ты делал на Баррикадной, если наш офис на Алексеевской?
Принесли заказ, и восхитительный аромат шашлыка вывел Артура из сомнамбулического состояния. Он оторвал, наконец, взгляд от подсвечника и посмотрел на Олега. Перед ним стояло овальное блюдо с кусками рыбы, политой соусом, по краям теснились стебли спаржи.
