Я бодро направился в ту сторону по узкой плиточной дорожке и сразу едва не потерял тапок, споткнувшись обо что-то в темноте, выскочил ведь из дома как оголтелый, в чём был. Ругнувшись сквозь зубы, поплотнее натянул домашнюю обувку. Пока этим занимался, опять пришло чувство неловкости — ну куда меня несёт? Ну понадобилась человеку ночью грелка, так что с того? Ну рожает там кошка по очередному кругу, не сразу, понимаешь, с потомством разобралась, мне-то что? За каким, спрашивается, иду человека беспокоить? Тем более ветеринара, который как раз собаку на этом и съел? Сам разберётся, без дилетантов и любопытных субъектов в моём лице.
Пыл мой угасал, и мне с каждым шагом становилось всё неудобней. В конце концов я остановился и рассеянно посмотрел в сторону своего дома. Ярко освещённое окно врезалось в ночь жёлтым айсбергом света и прямо-таки манило, звало — пойдём, мол, обратно домой, хватит ерундой заниматься на ночь глядя, ныряй в кровать, одеяло до подбородка и спи, утро вечера мудреней, вот утречком и разберёшься, что к чему.
Так-то оно, конечно, так… Но…
Вот именно — «но». Я двинулся дальше, держа курс к сараю. Потому что отговорки отговорками, но мой Андреич последние дни вёл себя весьма странно, был не похож сам на себя, а в чём причина, я понять не мог. Это настораживало и слегка нервировало. И до кучи эта грелка и что-то непонятное с кошкой, которая никак не может разродиться. Но самое странное во всём этом — не было у моего соседа никакой кошки по имени Тузька. Не было, и всё! Короче, сплошная «котовасия».
Вообще-то, я вовсе не любитель что-то где-то подсматривать, о чём-то вынюхивать, заранее с души воротило от подобных занятий, но тут-то — мой сосед, хороший человек, классный мужик, славный дядька и всё такое. Да только с дядькой этим славным в последнее время неладное что-то творится.
Странности начались с фляги, у которой он, матерясь, спиливал горловину (!). На мой закономерный вопрос, что это он делает, лишь отмахнулся и пробурчал что-то невразумительное («Неудобно, Жека, едрить через коленку, не лезут и крышка мешает»). Дальше. Позавчера огорошил тем, что поинтересовался, есть ли жизнь ещё где-нибудь, кроме Земли. Я ответил в том духе, что на Марсе уж точно нет, а потом подробно проинформировал, что по этому поводу думают наши, и не только наши, писатели-фантасты. Получилась обстоятельная лекция минут на десять. Андреич только хмыкал и почёсывал лохматую голову, но видно было, что на свой ус он кое-что мотает. А вчера клетку под вечер сколачивал, я ещё подумал, кроликов, что ли, на пенсии разводить собрался? И вот, пожалуйста, очередной закидон — поход ко мне за грелкой на ночь глядя и свет в сарае, где наверняка происходит что-то эдакое. Хорошо, никто, кроме меня, его чудачеств не видел, только мы с ним самые близкие соседи, оба дома на отшибе и впритык, а остальной люд жил не тужил ближе к автостраде. Вот ведь, похоже, не зря я отгулы взял (хотя и по другому поводу), как чувствовал, что у Андреича появится желание по ночам за грелками ходить, а днём фляги уродовать. А что ещё может в голову взбрести? Те же пенсионеры, к примеру, от скуки и однообразной, каждодневной рутины и не до того докумекивались. Вот почему я всё же решил глянуть, в чём там дело, и заодно убедиться, что с соседом моим всё в порядке и моя помощь ни под каким соусом не требуется.
Уворачиваясь от веток, я вскорости поравнялся с беседкой, глянул на деревянного монстра и замер от неожиданности. Потому что в беседке кто-то был. Размером примерно с бегемота, а может, и больше, в темноте особо не приглядишься. Кто-то массивный, тяжеловесный, глыбой лежал там на полу, чуть слышно причмокивая и сопя в две дырки. Он что, лошадь в беседке поселил?! Ну совсем ни в какие ворота! Лошадей держать в беседках вместо конюшен — где это видано? И потом, откуда он её взял?
Я пялился в ту сторону, пытаясь разглядеть эту тушу получше, одновременно прислушиваясь. С лошадью этой явно было что-то не так. И тут сообразил — лошади вообще-то не сопят, они, кажется, всхрапывают или фыркают, а эта… это… А этот бегемот натурально сопел и вдобавок причмокивал, как наигравшийся и набегавшийся за день ребёнок, уснувший, наконец, праведным сном. Ну, дела! Теперь уж сам бог велел разобраться, что тут происходит, какая теперь, к лешему, деликатность?
Я решительно направился к сараю, чтобы узнать, зачем Андреич держит лошадей (или что там у него сопит?) в таких неприспособленных для этих целей помещениях.
А в сарае, как тут же выяснилось, тоже кое-что происходило, что-то из разряда таинственного и плюс имеющее некий налёт мистицизма, потому что через распахнутую настежь дверь я увидел на противоположной стенке тень, от вида которой у меня враз подкосились ноги, а сердце тревожно ёкнуло. У тени этой наличествовали горб и рога. Я натурально обалдел — это что, дурной сон, сюрреалистический бред?..
А бред и не думал исчезать, он меж тем продолжался. Тень горбуна с рогами куда-то пропала, но тут же появилась другая, всё там же, очертаниями — вытянутая собачья морда с острыми ушами. Псина держала в лапах некую штуковину, и я с изумлением понял, что это не что иное, как капельница (?). Тень собаки выделялась чётко, и у меня всё перемешалось в голове, когда вдруг дошло, что собака-то преспокойно стоит на задних лапах, ничуть этим фактом не смущаясь. Я тупо смотрел, как она издевается над здравым смыслом, а заодно и природой, и мыслей по поводу всего увиденного было ноль целых ноль десятых, и вообще, мой разум решил взять тайм-аут, и только поэтому я, ни о чём не думая, с пустой головой, но с холодком в душе и с вакуумом на месте желудка попёрся в сарай, можно сказать, на автопилоте, но боюсь, что чувственная составляющая моего поведения в данный момент многократно преобладала над его разумным содержанием. Раз эдак в сто.
То, что я увидел там, в сарае, когда вошёл, мне уж точно не забыть до конца дней своих.
Это снаружи сарайчик казался небольшим, приземистым и узким, внутри же как-то и удлинялся, и расширялся (между прочим, отличительная особенность многих деревенских построек), поселив по углам тяжёлые сгустки темноты. На поперечном толстом брусе на тонкой нитке провода висела голая двухсотпятидесятиваттная лампочка, размазывая мрак по углам и отбрасывая чёткие, рельефные тени (парочку таких я только что на стене и наблюдал). Прямо под ней мой Андреич, сидя на корточках, очевидно, занимался чем-то очень срочным и чрезвычайно важным, если даже головы не повернул в сторону двери, где сейчас красовалась моя обалдело-изумлённо-любопытная физиономия, на которой, вдобавок ко всему перечисленному, ещё и явственно проглядывал «вот такенный» знак вопроса. Зато другие две… э-э… персоны, находящиеся тут же, в отличие от моего соседа проявили ко мне живейший интерес. Надо ли говорить, что он был обоюдным? Я во все глаза смотрел на самые необычные, уродливые и странные существа, что мне приходилось когда-либо встречать в этой жизни, и знак вопроса на моей физиономии приобрёл совсем уж зримые очертания.
