«Стоп! — подумал Ник Лов. — А разве на звездолёте энергии не сколько угодно? На орбите сателлита, а с неё звездолёт, по-видимому, не сошёл, заметного расхода огромных запасов произойти не могло. Так куда же делась эта энергия и зачем нужно «вырабатывать, крутя ручку», как сказал сосед, какие-то жалкие сотни киловатт-часов? Непонятно», — думал Ник Лов, но остановил свои размышления на эту тему, ибо дверь открылась и вошёл стражник, неся в руках две миски с торчащими в них ложками.
— Обед, обед! — закричал шестьдесят первый и даже подпрыгнул от радости. — И тебе тоже принесли. А могли бы заставить и поголодать. Кашку-то надо ещё заработать! — И. больше не тратя времени на разговоры, шестьдесят первый схватил свою миску и стал активно орудовать ложкой.
Ник Лов взял вторую миску. В ней лежала рыхлая бледно-зелёноватая каша, в которой Ник Лов узнал белковую массу. В былые времена её выпускал завод биомассы в качестве сырья, подлежащего дальнейшей формовке, вкусовой, цветовой, температурной и прочей обработкам. Здесь же к столу подавалось прямо первичное сырье, выращенное на заводе. Или это было так только здесь, в тюрьме? По питательности сырьевой белок мало чем уступает обработанному, и потому Ник Лов решил, что пренебрегать едой не стоит. Он запустил ложку в кашу и стал есть. Однако и в эти минуты Ник Лов не захотел отказаться от стремлении получать от соседа информацию, которую тот так щедро ему выдавал.
— По-моему, наверху каша была лучше, — бросил Ник Лов.
— Да нет, — с аппетитом пережёвывая, ответил сосед, — если её как следует не проварить да не подложить жирка, вкуса не будет. А если ещё погреть посильнее, то она поджарится и на ней образуется такая корочка, м-м-м, — шестьдесят первый даже замычал от удовольствия. — Но ты же знаешь, что такие расходы не для нас. Кто же будет тратить киловатты на обжаривание?
Собеседник Ник Лова погрустнел и перестал жевать. Затем продолжил:
— Можно, конечно, иногда выкинуть кое-что… Да, кое-что такое… — Он опять многозначительно замолчал.
Ник Лову показалось, что его напарник при этих словах взглянул на него хитро и испытующе, и Ник Лов подумал, что ему надо бы узнать что-то и о самом шестьдесят первом.
— Послушай, — обратился к нему Ник Лов. — Вот меня посадили за то, что я потерял сознание, бросил работу и содрал номер. А ты почему здесь?
— Я? — переспросил сосед. — Я по глупости.
— И всё же, — настаивал Ник Лов.
Его собеседник, казалось, сначала заколебался, но потом махнул рукой и ответил:
— Ну что же, расскажу. Я работал на заводе где выращивается вот эта самая штука, — сосед ткнул ложкой в свою миску. — Вертел транспортеры, перегружая массу из чана в чан. Работа прекрасная! Находится завод в зоне холмов. На земле растет зелёная травка и даже светит Солнера. Летом она так приятно греет через большое небесное окно. Подставляешь бока и радуешься жизни. А ты под окном был? Солнеру видел?
Ник Лов понял, что тот говорит о большой перископической системе, собирающей свет от внешнего светила и бросающей его на некоторые участки лесопарка. Солнера — это, по-видимому, звезда С0595, спутником которой был сделан звездолёт.
— Нет, — отвечал он шестьдесят первому и не обманывал его, — я никогда не видел Солнеры.
— Ну, понятно. Туда пускают далеко не всех синих. Правда, детей туда водят, но ты же всё забыл. Так вот, я там работал! И мог иногда смотреть на Солнеру, хотя и редко, ибо под окном всё больше гуляют Высшие. Тогда нас всех зелёные загоняют в отсеки, но я подглядывал. Я там много чего подглядел, — и шестьдесят первый опять загадочно взглянул на Ник Лова. — Вот какая у меня была работа!
Ник Лов вспомнил, что завод биомассы находился в непосредственной близости от большой перископической системы. Часть света подавалась по световодам и на завод, ибо для выращивания микроводоросли был полезен естественный ультрафиолет. Тем временем шестьдесят первый продолжил:
— Но, в общем-то, все это не к тому. Я говорю это просто, чтобы показать тебе, какая у меня была хорошая работа. Да и за кашу я не платил. С нас так, по мелочи, брали, ибо кашу мы сами делали — ешь сколько хочешь. Вот от сытости я и свихнулся. Девушку свою хотел удивить. Есть у меня девушка, она родилась более чем на сотню человек позже меня — ноль два семь восемь два её номер.
Ник Лов подумал о том, как это, должно быть, обидно для человека — не иметь имени и даже девушку звать номером. Как сухо и некрасиво. Но затем понял, что у них понятия смещены, они привыкли и потому не обижаются. Ведь даже ему в свое время ничуть не было обидно оттого, что у него есть свой генетический шифр. Имена тоже менялись. В давние исторические эпохи люди носили длинные, пышные имена и придавали звучности их очень большое значение. С развитием цивилизации имена существенно сократились.
«И всё же, хоть имя или номер — категории условные, я на номер без имени не согласен», — заключил Ник Лов.
Тем временем шестьдесят первый продолжал:
— Моя девушка работала там же, где и я, видеться нам было нетрудно. Но вот другие, если у них окажется лишний квач, ведут девушку на танцевальные сборища, в общественные развлекальни. Там урзу продают, можно весело пронести время. Так не захотел я, чтобы у меня, как у всех, было. Урза, видите ли, мне, дураку, надоела, — и шестьдесят первый зло стукнул себя ладонью по щеке. — А вот всё от них, — он постучал себя пальцем по голове, — всё от мозгов. Недаром чтецы божественных сказаний говорят нам, что всё горе — от ума и ни от чего больше. Потому-то и запрещено переводить в человеческую речь знаки божественных начертаний.
Чтецы всегда повторяли, что это умение может принести только несчастье.
«Неграмотные! — молнией пронеслось в голове Ник Лова. — Всё население неграмотно.
— Ник Лов впился глазами в лицо соседа и сосредоточенно потянул себя за подбородок. Какую же власть надо было забрать и на какую подлость решиться, чтобы так ограбить потомков умных и добрых людей, покинувших Землю ради научного подвига? Лишить их не только имени! Лишить их счастья знания!» — И Ник Лов со всей ясностью вдруг понял, что его знания и его судьба ставят его в особое положение по отношению ко всем этим людям, ко всему несчастному населению корабля. Возлагают на него особые обязательства по отношению к ним, лишая его морального права погибнуть, лишая права избрать какой бы то ни было иной путь, кроме борьбы за справедливость для всех людей.
На минуту Ник Лов перестал видеть шестьдесят первого. И только услышав его недоуменный, настойчиво повторяемый вопрос о том, что с ним, справился с собой и спокойно ответил:
