— Пойдем уже в баню, — Беатрис поднялась, открыла с усилием дверь сауны — сухой жар на миг обжег лицо, перехватило дыхание. Джейн закрыла глаза, опустилась на лавку, подстелив полотенце, через несколько секунд лицо привыкло к жару.
— Да, — согласилась Беатрис, — насилием мало чего можно добиться. И эти пункты консультаций по всему миру, центры планирования семьи, то, чем ты сейчас как раз занимаешься… ну и реклама, и соответствующее воспитание, и искусство — все это сделало свое дело. Подумать только, что в конце 20 века на Земле жило 6 миллиардов человек!
— А сейчас только четыре миллиарда… и будет еще меньше.
— Ресурсы Земли не беспредельны, — жестко сказала Беатрис, — Тут ничего не поделаешь.
И ребенка нужно заводить, хорошо подумав и создав для него все условия. Иначе сделаешь его несчастным человеком.
— Конечно, — согласилась Джейн, — У нас в семье трое детей… но моя мама почти не работала. А ведь она тоже должна состояться как личность, согласна?
— Именно, — Беатрис энергично кивнула стриженой головой, — Поэтому я, например, планирую не больше одного, и не раньше 32–35… позже уже опасно. Но с другой стороны, может быть, это призвание твоей матери… иные женщины находят себя именно в воспитании детей.
— Да, возможно, — согласилась Джейн и подумала, что о своем призвании имеет пока только приблизительное представление.
— Я вообще думаю, что наиболее правильным является то, что и складывается стихийно. Когда одни женщины не занимаются карьерой, но воспитывают трех-четырех детей… так сказать, профессиональные матери. А другие всецело посвящают себя профессии, и детей не заводят… или заводят одного максимум, которого отдают на воспитание няне — возможно, той же профессиональной матери.
Джейн еще как-то не задумывалась об этом и просто поддакнула. Беатрис продолжала болтать.
— И все же… здешнему населению ничто не поможет. Поверь мне — я здесь три года…
В Америке и Европе мы как-то добились равенства национальностей. Фактически, каждый, кто живет в Европе — будь то турок, африканец, араб — давно уже европеец и ничем не отличается от нас. Так же и в Америке — все американцы. Но когда преобладающее население — понимаешь, преобладающее — славяне… делать с ними что-нибудь — это дохлый номер. Разве что нарожать побольше англо-германцев и сунуть к ним… как в Дальневосточной республике — японцы там уже составляют большинство, а они — толковый народ.
— Но почему? Разница в национальной психологии? — спросила Джейн.
— Черт его знает, в чем разница… только факт остается фактом — одни народы добиваются процветания, другие нет. Одни через материальное благополучие приходят к психологической грамотности и разумным, научным основам жизни. Другие остаются стадом, пусть сытым, одетым, даже частично образованным — но стадом.
— Что же делать? — спросила Джейн беспомощно, — Чем мы можем им помочь?
— Что делать? — Беатрис прищурилась, — А основа все та же, что и триста лет назад…
И она, перейдя на английский, продекламировала любимого Джейн Киплинга.
Твой жребий — Бремя Белых!
Как в изгнанье, пошли
Своих сыновей на службу
Темным сынам земли;
На каторжную работу —
Нету ее лютей, —
Править тупою толпою
То дьяволов, то детей.
Твой жребий — Бремя Белых!
Терпеливо сноси
Угрозы и оскорбленья
И почестей не проси;
Будь терпелив и честен,
Не ленись по сто раз —
Чтоб разобрался каждый —
Свой повторять приказ.
Твой жребий — Бремя Белых!
Мир тяжелей войны:
Накорми голодных,
Мор выгони из страны!
Но, даже добившись цели,
Будь начеку всегда:
Изменит иль одурачит
Языческая орда.
Твой жребий — Бремя Белых!
Но это не трон, а труд:
Промасленная одежда,
И ломота, и зуд.
Дороги и причалы
Потомкам понастрой,
Жизнь положи на это
И ляг в земле чужой…
Низкий, резкий голос Беатрис, ставший почти громовым, тонул в раскаленных деревянных стенах бани. Она приподнялась, лицо ее пылало от жара, и теперь, обнаженная, с вызывающе приподнявшимися грудями, она казалась статуей неведомой грозной Богини… Джейн любовалась ею, только теперь поняв красоту этой резкой, неженственной натуры.
Не меньше поразили ее и давно читанные полузабытые строки. «Клянусь все мои силы, всю энергию и жизнь отдать ради процветания человечества»…
— Да, — сказала она задумчиво, — Ты права… разумеется. К этому нас и готовили.
— С русскими тяжело, — Беатрис снова улеглась, — Им так трудно привить элементарную психологическую грамотность… моей работы это не касается. Я исследователь, пишу монографию по влиянию некоторых видов корма на частоту мутаций у коров. Но ведь и я вынуждена работать в социале, посещать школы… да и просто сталкиваться с ними каждый день. А когда-то я увлекалась Россией… Мне кажется, только теперь я понимаю ее.
— А я — еще нет… Хотя, разумеется, изучала Россию в аспекте социальной психологии.
Беатрис фыркнула.
— Милая… на этих факультативах вас кормят манной кашкой. Знаешь, что такое настоящая социальная психология? Давай-ка уже выходить…
Они снова окунулись в бассейн и улеглись на лежаки, накрывшись широкими легкими пледами.
— Так вот, — продолжила Беатрис, — Я в нескольких словах опишу тебе всю психологию русского человека. Когда я приехала сюда, была такой же дурочкой, как ты… и тогда один умный человек, психолог, прочел мне короткую лекцию… видишь ли, такие вещи дают только специалистам. Остальным давать их стесняются. Так вот, ты знаешь основную проблему на пути к глобализации?
— Национализм и религиозная нетерпимость.
— Совершенно верно. Безусловно, человечество должно быть объединенным. Только объединившись, оно сможет решить стоящие перед ним проблемы. Иначе неизбежны войны… а при нынешнем уровне науки войны будут самоубийственными… чего стоит одно психотронное оружие. Но то и дело поднимающий голову национализм — так называемое национальное самосознание — мешает этому… с религиями мы худо-бедно справились.
