На мгновение Билл Лоуз опять показался. Его чернокожее лицо казалось пепельно-серым, как маска из склепа. Обращаясь к Гамильтону сквозь шум и гам, он крикнул:
– Эй, Джек!..
– Что такое? – обеспокоенно откликнулся Гамильтон.
Гримаса отчаяния исказила лицо негра.
– В этом мире… – Слезы навернулись ему на глаза. – В этом проклятом м-месте я стал тусовать…
Он исчез, предоставив Джеку гадать об услышанном.
– Что он имел в виду? – спросила любопытная блондинка. – Тасовать карты?
– Или, может, тусоваться. Шаркать, иначе говоря…
– Они все, эти цветные, ноги еле-еле таскают, – прокомментировал Макфиф.
Заняв освобожденный Лоузом табурет, блондинка повела методический подкоп под Гамильтона.
– Малыш, закажи мне коктейль! – промурлыкала она, уверенная в осуществлении своих надежд.
– Не могу.
– Почему? Ты несовершеннолетний?
Джек вывернул пустые карманы:
– Денег не осталось. Все ухнули на конфетный автомат.
– Молись! – посоветовал Макфиф. – Молись с такой силой, будто ты спятил.
Джек, то ли со хмелька, то ли от досады, решил последовать совету Макфифа.
– Боже милостивый! Пришли Твоему недостойному эксперту по электронике стакан подкрашенной водицы для этой занюханной юной шалопайки. Аминь.
Стакан подкрашенной сладкой водички нарисовался прямо у локтя Джека. Улыбаясь, девица подняла стакан:
– Ты – очаровашка!.. Как тебя зовут?
– Джек.
– А полное имя?
Он вздохнул:
– Джек Гамильтон.
– Меня зовут Силки. – Она игриво потянула его за ворот рубашки. – Это твой «форд» у входа?
– Мой, – тупо ответил Джек.
– Поедем куда-нибудь?.. Ненавижу этот бар. Я…
– Почему?! – неожиданно громким голосом, как бичом, стеганул блондинку Джек. – И зачем только Бог ответил на мою молитву? Почему не на молитву Билла Лоуза?
– Бог одобрил именно твою молитву, – ласково объяснила Силки. – В конце концов, это Ему решать, что предпринять в каждом отдельном случае.
– Это ужасно…
Силки пожала плечами:
– Со всяким случается.
– Как же можно так жить? Не зная, что произойдет в следующую секунду. Где логика, где порядок?
Джека возмутил тот факт, что пташку отнюдь не смутили его завывания. Казалось, она приняла их как должное. Или ей вообще на все начхать.
– Гнуснейшая ситуация… зависеть от чужих капризов. Ты перестаешь быть человеком. Опускаешься на уровень животного и покорно ждешь корма.
Силки изучающе посмотрела на него:
– Ты смешной мальчик.
– Мне тридцать два года, какой там к черту мальчик. К тому же я женат.
Она еще нежнее потянула Джека за руку, стаскивая с готового покачнуться табурета.
– Пойдем, малыш. Пойдем куда-нибудь, где можно посвященнодействовать наедине. Я знаю пяток ритуальчиков, которые тебе захочется попробовать!
– И я пойду за них в ад?
– Не пойдешь, если заимеешь нужных людей.
– У моего нового босса прямая линия связи с Небесами. Это подойдет?
Силки не оставляла настойчивых попыток стащить Джека с табурета.
– Давай обсудим все тонкости попозже? Пошли, пока эта ирландская обезьяна ничего не замечает!
Подняв голову, Макфиф уставился на Гамильтона.
– Ты… Ты уходишь? – спросил он дрожащим голосом.
– А как же! – Джек осторожно слез с табурета.
– Подожди! – позвал Макфиф, дернувшись вослед. – Не уходи!
– Беспокойся о собственной душе, – огрызнулся Гамильтон. Однако во взгляде Чарли он уловил признаки растерянности. – В чем дело? – спросил он, трезвея.
Макфиф мотнул головой:
– Хочу тебе кое-что показать.
– Показать что?
Опередив Джека и Силки, Макфиф снял с вешалки громадный черный зонт и выжидательно повернулся. Гамильтон, а вслед за ним и девчонка направились к выходу. Распахнув двери, Макфиф осторожно поднял зонт, размерами больше напоминавший парашют. Прежняя легкая морось сменилась крупным осенним дождем. Тяжелые ледяные капли барабанили по черному асфальту, по зеркальной плоскости витрин. Струи дождя холодными пальцами облапили всю улицу.
Когда дождь внезапным выстрелом разрядил свою первую обойму в туго натянутый колпак зонта, Силки вздрогнула.
– Брр… Какая пакость! Куда мы едем?
Взглядом отыскав в темноте машину Гамильтона, Макфиф монотонно пробормотал о чем-то своем:
– Она должна существовать по-прежнему…
Крысиной прискочкой добежав до машины и плюхнувшись на сиденье, Гамильтон спросил:
– Как ты думаешь, почему он волочит ноги? Он же никогда раньше не шаркал.
Усевшийся за руль Макфиф выглядел не лучше, чем кот, угодивший под сноповязалку. Он весь согнулся дугой, скукожился, так что стал похож на ком мятой одежды. Спинка сиденья закрывала его с головой.
– Я ж говорил, – пробормотал он, словно выйдя из транса, – они все так делают.
– Нет, с Чарли творится что-то неладное. И это – неспроста, – ворчал Джек, пытаясь остановить пробравшую его зевоту.
Монотонное шмыганье «дворника» по лобовому стеклу усыпляло не хуже гипноза. Джек прикорнул на плече у Силки и закрыл глаза. От девицы шел аромат сигаретного дыма и дешевых духов. Приятный запах… Ему нравилось. Ее волосы у него под щекой, сухие и легкие, только чуть-чуть жестковаты… Как метелочки степных трав.
Макфиф подал признаки жизни:
– Ты слыхал про Бааба Второго?.. – Голос его задребезжал и дал петуха. – Тьфу, чушь собачья. Какие-то арабы, куча идиотов, налетели со своим бредом…
Ни Гамильтон, ни Силки не сочли нужным отвечать.
– Нет, это долго не протянется, – продолжал Макфиф.
– Хотела бы я знать, куда мы едем! – жеманно надула губки Силки. Сильнее прижимаясь к Гамильтону, она спросила: – А ты в самом деле женат?
Игнорируя девчонку, Джек заметил Макфифу:
– Я знаю, чего ты боишься.
– Ничего я не боюсь, – отмахнулся Макфиф.
– Боишься, боишься, – повторил Джек.
Сам он тоже чувствовал себя так, будто брел по болоту наугад.
Навстречу из тьмы вырастал Сан-Франциско, и вот уже машина неслась по темным, безжизненным улицам – ни звука, ни огонька.
Макфиф тем не менее уверенно вел машину; он делал поворот за поворотом, пока они не въехали в паутину узких переулков.
Внезапно Чарли сбавил скорость… Приподнявшись над сиденьем, он вглядывался во тьму. На лице застыло тревожное выражение.
– Ужас! – вдруг захныкала Силки, зарываясь головой к Джеку под пальто. – Трущобы какие-то! Я боюсь!
Макфиф остановил машину, распахнул дверь и выскочил на мостовую. Джек последовал его примеру. Вдвоем они хорошенько осмотрелись. Из соседних окон неслась дешевая, безвкусная музычка, специально для добропорядочных граждан, уминающих сейчас свой ужин. Неровные, хлипкие звуки плыли во влажном воздухе, в темноте меж ветхих домов и пустых лавок.
