Или нет? Как всегда, Шай не могла подавить свои инстинкты. Неважно, насколько ты хорош, найдется тот, кто будет лучше. Именно этому учил дядя Вон. Что если Гаотона все это время дурачил ее? И хотя чутье подсказывало, что Шай права в своей оценке этого человека, в случае ошибки провал неизбежен.
«Фиаско может настигнуть меня в любой момент, — думала она. — Я должна была сбежать несколько дней назад».
— Стать воином, это понятно, — заговорил Гаотона, убирая пластину в сторону. — И это тоже. Охотник и следопыт. Очень полезный навык, позволяет прекрасно выживать в любой среде. Впечатляет. Но вот ученый. Для чего? Ты и так ученый.
— Ни одна женщина не может знать всего. Кроме того, на обучение требуется слишком много времени. Использовав этот знак сущности, я тут же смогу разговаривать на десятках языков, от Фен до Мулла-дель, даже на нескольких наречиях Сайклы. Мне станут доступны знания множества разных культур и правила их поведения. Я буду знать естественные и точные науки, а также основные политические течения в мире.
— Вот как, — ответил Гаотона.
«Просто отдай мне их», — думала она.
— А как насчет этой? — поинтересовался Гаотона. — Нищенка? Для чего тебе быть истощенной и… это означает, что большая часть волос должна выпасть, а кожа покроется шрамами?
— Меняет внешность, — ответила Шай. — Мгновенно. Это полезно.
Она не стала упоминать, что в этом случае будет знать все уличные лазейки и как выжить в городском подполье. В обычном состоянии ее навык по взлому замков был весьма посредственным, но если поставить штамп, ее мало кто мог превзойти.
С меткой от этой печати Шай могла бы попытаться выскользнуть через маленькое окно, и так как знак перепишет прошлое, даст ей годы опыта в качестве акробата, чтобы легко спуститься на пять этажей вниз… к свободе.
— Мог и сам догадаться, — продолжал Гаотона. Он достал пятую пластинку. — Осталась последняя, самая загадочная из всех.
Шай не проронила ни слова.
— Приготовление пищи, сельскохозяйственное дело, шитье. Еще одно альтер-эго, я полагаю. Для имитации обычного человека?
— Да.
Гаотона кивнул, откладывая лист. «Честность. Он должен видеть мою честность. Не надо обманывать.»
— Нет, — вздохнула Шай.
Он посмотрел на нее.
— Это… мой исход, — объяснила она. — Пользоваться я ей не собираюсь, но если вдруг возникнет необходимость, то вот она.
— Исход?
— Если я когда-нибудь применю ее, — ответила Шай, — вся моя жизнь Воссоздателя будет полностью переписана. Исчезнет все. Я не буду знать, как сделать даже самую обычную печать; забуду, что когда-то была ученицей Воссоздателя. Стану обычным человеком.
— И ты хочешь этого?
— Нет.
Пауза.
— Да. Возможно. Какая-то часть меня, наверное, хотела бы такого исхода.
Как трудно быть честной. Очень трудно. Но иногда это единственный возможный вариант.
Она иногда мечтала о простой жизни. Чем-то похоже на странное желание спрыгнуть с большого обрыва, только чтоб узнать каково это. Очень соблазнительно, несмотря на всю глупость поступка.
Обычная жизнь. Без тайн и лжи. Шай любила свою жизнь. Ей нравятся острые ощущения, добиваться успеха, творить чудеса. Но… частенько, находясь в бегах или в темнице, она мечтала о другом.
— Твои дядя и тетя? — спросил он. — Дядя Вон, Тетя Сол, они тоже упомянуты в печатях. Я прочел это здесь.
— Нет никаких дяди и тети, — прошептала Шай.
— Но ты их постоянно вспоминаешь.
Она зажмурилась.
— Я понимаю, — продолжил Гаотона, — жизнь полная лжи заставляет реальность и вымысел смешиваться. Но если ты воспользуешься печатью, то безусловно забудешь не все. Но как ты намерена скрыть такую ложь от себя?
— О, это станет самой грандиозной подделкой, — ответила Шай, — которая обманет даже меня. Я буду убеждена, что умру, если не ставить штамп каждый день. В моем новом прошлом присутствует история болезни и посещение… запечатывающего, или как вы их называете. Целитель, работающий с печатями душ. Именно такой врач якобы дал мне лекарство, которое нужно принимать каждый день, а тетя Сол и дядя Вон будут посылать мне письма. Все это часть большого представления по обману самой себя. Письма уже написаны. Прежде чем нанести печать, я заплачу почте, чтобы они периодически их высылали.
— Но что, если ты попробуешь навестить их? — поинтересовался Гаотона. — Скажем, разузнать побольше о своем детстве.
— На пластинке все есть. Я буду бояться путешествовать. Это правда, в детстве я действительно опасалась покидать свою деревню. Если воспользуюсь данным знаком, то стану держаться подальше от городов. Мне будет казаться, что выезжать к родственникам слишком опасно. Но все это не имеет значения, ведь я никогда не воспользуюсь печатью.
Данный штамп поставит на ней крест. Шай забудет последние двадцать лет, вплоть до момента, когда ей было восемь и она только начала интересоваться возможностью стать Воссоздателем. Шай станет совсем другой. Ни один другой знак сущности не создавал такого эффекта; да, они переписывали некоторые моменты из ее прошлого, но при этом всегда оставались воспоминания о том, кто она на самом деле. А вот последняя печать действовала совершенно иначе. Ведь ей и полагалось стать последней. Это сильно пугало.
— То есть ты вложила столько труда и времени в нечто, чем даже никогда не воспользуешься, — отметил Гаотона.
— Такова жизнь.
Гаотона покачал головой.
— Меня наняли, чтобы уничтожить картину, — выпалила Шай.
Она сама не понимала, зачем сказала ему это. Шай должна быть честной с Гаотоной, только так ее план может сработать, но данный кусочек правды ему знать не обязательно. Или нет?
Гаотона поднял взгляд.
— ШуКсен нанял меня уничтожить картину Фравы, — продолжила она, — вот почему я сожгла шедевр вместо того, чтобы вынести его из галереи.
— ШуКсен?! Но… он автор! Для чего ему желать уничтожения одной из своих работ?
— Потому, что он ненавидит империю, — ответила Шай. — Картина нарисована для любимой женщины, а ее дети подарили шедевр императору. ШуКсен уже стар, ослеп и почти не может двигаться. Творец не хочет уйти в могилу, зная, что одна из его работ теперь прославляет Империю Роз. Он умолял меня сжечь ее.
Казалось, что Гаотона остолбенел. Арбитр смотрел на нее, словно пытался заглянуть в саму душу Шай. Зачем так пристально смотреть, в течение этого диалога она уже и так полностью раскрылась.
— Мастеров его уровня очень сложно подделать, — продолжила Шай, — особенно не имея оригинала, с которого снимаешь копию. Если ты внимательно подумаешь, то поймешь, что я никогда бы не создала такие подделки без его помощи. Он объяснил мне свои приемы и технику, рассказал о процессе ее написания. Обучил манере нанесения мазков кистью.
