Если, конечно, не завязнем в каком-нибудь болотище. Впрочем, мы их предпочитаем обходить. Сходит разведчик налегке с длинным шестом в руках, — если не выше колена и дно приличное, еще ладно, а так — Андрей засекает азимут и идем по прямоугольной петле в обход.
— Иди спать, иди, — уже ворчит на меня Митяй, его смена первая, — завтра вот извлечем золотую бабищу из тьмы веков, тогда и займешься борзописанием.
Что-то будет завтра?
ЗАПИСЬ 4
Как всегда бывает, последние километры пути давались с великим трудом. К тому же нам пришлось идти по свежей гари: видно, пожары случались не так уж редко не только в Завилюжье. Черная, сыпучая, как порох, угольная пыль неприятно скрипела под ногами, и мертвые, обнаженные и обугленные деревья, точнее, их скелеты, действовали угнетающе. А главное, вокруг не было ничего живого: всеядный огонь разогнал и погубил всех — и больших, и малых — лесных обитателей.
— Пал эдак гектаров на пять-шесть сотен, — Андрей оценивающе посмотрел по сторонам, — жаль, в этих краях тоже из-за чьей-то халатности много добра сгублено. Теперь природе работы полно, на десятилетия хватит, только наши дети смогут увидеть здесь настоящий, зрелый хвойный лес.
— Давайте не делать малого привала в этих местах. Чувствуешь себя как на похоронах, лучше уж поскорей пройти, — предложила Инга.
Внезапно в этот момент где-то на востоке возник, а потом начал быстро усиливаться и приближаться низкий, грозно-раскатистый мощный рев. За последние дни мне пришлось и тонуть, и дважды побывать в самой, можно сказать, пасти огненного дракона, но, честно говоря, мне стало немного не по себе. Пугает неизвестность — что верно, то верно!
Все мы, как по команде, остановились, прислушиваясь. Рев начал помалу стихать, затем прекратился.
— Мистика, — пробормотал Липский, — или мы забрели не туда, или…
— Или кто-то пугает нас, не желая подпускать к месту, где находится тайник, — добавил Сашка, с трудом изображая улыбку.
Не знаю, кого как, а меня лично в этот момент взяло сомнение: забрались черт знает в какие дебри, впереди какой-то таинственный гул или рев. Чтобы никто ничего не заметил, я сказал как можно невозмутимее:
— На водопад не похоже, цивилизация далеко, и поезда здесь не ходят. Остается предположить — извержение гейзера…
— Или крик гигантского чудовища, невесть как уцелевшего с доисторических времен, ну, что-нибудь типа Несси, — подхватил быстрее других овладевший собой Митяй, явно «заводя» Вершинину.
— Такие шутки и в такой момент я не воспринимаю. Я устала! Мне не до юмора. Что же это все-таки могло быть?
— Золотая богиня приветствует нас или, как единственное сродственное существо в нашей компании, персонально мадемуазель Вершинину, — начал разыгрывать Липский.
— Кстати, — быстро среагировал на последнюю фразу Андрей, — не знаю, это экспромт или домашняя, так сказать кабинетная, заготовка Липского, но может статься, он и прав.
— В чем прав?
— А в том, что золотая баба имеет голос. По крайней мере, в древних книгах говорилось, что она могла при ветре издавать трубные звуки… Якобы имела органное устройство в своей утробе или что-то вроде этого.
— Вот видите, — небрежно сказал Митяй, — что значит интуиция, помноженная на глубокие познания. Попадание в десятку!
— Так в чем же дело? Значит, это она! — нетерпеливо перебил я. — Столпились, рассуждаем, а время-то идет!
Про себя мне подумалось, что я уже прошел огонь и воду и теперь по странному стечению обстоятельств мне предстояло испытание медными трубами.
Теперь я уже не сомневался ни в чем. Круг смыкался все теснее, и добытые нами факты и исторические обстоятельства выстраивались в единую нерасторжимую цепь. Кажись, наша все-таки взяла! «Этот День Победы», — запело все во мне.
Наш небольшой отряд двинулся дальше и вскоре, ко всеобщей великой радости, впереди закачались зеленые вершины живых, не тронутых огнем сосен. Легкий встречный ветерок донес до нас запах хвои и смолы — запах настоящего, хорошего леса. Мы невольно прибавили шагу, стремясь поскорее достигнуть зеленой кромки, и тут снова услышали таинственный гул и рокот; но теперь казалось, что шум значительно слабее и имеет какую-то иную природу и иное происхождение. Конечно же, все опять, не сговариваясь, остановились и прислушались. Все-таки эти шутки в девственной тайге, где, может быть, никогда не ступала нога путешественника, сильно действуют на и без того натянутые нервы.
— Что за черт, — покрутил головой Яковенко, — если бы я не знал, что мы забрались в самый что ни на есть медвежий угол, то я бы сказал, что это грузовик промчался по шоссе.
Я, конечно, встревожился.
— Андрюш, что у нас там с компасом? А то, знаешь, как в «Пятнадцатилетнем капитане», — негодяй Негоро подложил топор, и поехали в другую сторону.
— Хм, компас как компас… С этим компасом еще мой отец хаживал, и он никогда не подводил. Сейчас посмотрим.
Шеф положил прибор на ладонь и расстопорил стрелку:
— Пожалуйста, убедитесь — все в порядке. И мох на стволах с этой стороны. Там север, здесь восток. Давайте проверим. Вот светлое пятно на облаках — там солнце, юг. Нет, ручаюсь, что мы шли правильно…
Он достал карту, внимательно, изучающе посмотрел на квадрат наших поисков.
— Никаких дорог, никаких населенных пунктов! С песнями — вперед! Разгадаем, надеюсь, и эту загадку.
Через несколько, минут мы подошли к сплошной зеленой стене густого и рослого леса. Здесь сразу стало ясно, почему пожар не пошел дальше: в обе стороны, насколько можно было видеть, тянулась устроенная по всем правилам минерализованная защитная полоса, точно такая же, как та, которую мы сами неделю назад делали под Малой Слободой. Причем все было свежее: и срезы пней, и покрытый чеканными строчками тракторных гусениц грунт.
— Ага, — закричал Сашка, — я был прав! Теперь я почти на сто процентов уверен, что приближаемся к автодороге или еще к чему-нибудь в этом роде.
— Теперь всего можно ожидать, — сказал Липский, — раз здесь пожароопасный район, то не исключено, что ведутся соответствующие работы. Но как они забросили сюда машины?
Больше никто ничего не сказал, чего толочь воду в ступе, уже почти пришли, на месте все будет ясней ясного.
Впереди поверх крон сосен и елей замаячили зубцы серых скал. Здесь начинался не слишком крутой, но заметный подъем — спортсмены называют такие подъемы очень емко: «тягун», или, еще лучше, «пыхтун».
Едва мы добрались до вершины, снова раздался все тот же таинственный гул, такой же, как впервые услышанный нами в горельнике.
