— На ночную охоту разрешения дать не могу. Йетти сам по себе, а если с кем-нибудь что случится? — пробасил зоолог.
Дождались утра. И снова из-за гор, только с другой стороны, вырвались первые лучи, как на детском рисунке.
— Самый раз, — сказал проводник. — Йетти не только есть, йетти спать надо. А когда? Днем. Следы не исчезнут.
И следы не исчезли.
Преследователи наконец, к всеобщей радости, наткнулись на них. Они тянулись цепочкой, но было в них что-то особенное.
— Не по-нашему ходит, — сказал пограничник.
— Вроде как на одной ноге прыгал, — предположил художник. — Все следы на одной линии. Может, ногу повредил, бедняга.
— Тем легче будет беднягу вашего в западню загнать! — решил зоолог.
— Да нет! — возразил пограничник. — Что-что, а следы мы научились распознавать. Здесь и правая и левая нога. Вглядитесь.
— И правда, — согласился зоолог. — А почему на одной прямой?
— Как по канату шел! — заключил художник.
— Это уже интересно, — заявил зоолог. — Давайте, друзья, свернем и по следам пойдем.
Руководство охотой на йетти по праву взял на себя охотник. Он разделил группу на части. Зоолог с художником и монахом должны были заходить справа от четкой линии следов «канатоходца», а остальные — слева.
Охотник осмотрел ружье.
— Не вздумайте стрелять, — предупредил зоолог. — Только сетка!
— Будет сетка. Не ловчей барса зверь будет, — заверил охотник.
Приближались к каменной гряде, к которой вела прямая линия следов.
Недавние шахматные партнеры, монах и художник, шли впереди. Зоолог замыкал шествие.
Примат показался вдали неожиданно, словно вынырнул из-под земли.
— Мужик! Отменный мужик! — обрадованно воскликнул художник, нацеливаясь фотокамерой.
Он сфотографировал примата. Тот был, насколько можно было судить издали, огромного роста, мохнатый, словно поседевший, с шерстью светло-серого цвета, сутулый, как зоолог.
— Недаром я с вас хотел его портрет писать, — заметил художник.
— Гони! Гони его! Заходите каждый со своей стороны! — взволнованно командовал зоолог.
Преследуемому некуда было уйти. Следы на снегу изобличали его.
Монах радовался даже больше, чем вчера после выигрыша.
Застигнутый за камнем йетти, видимо, прикорнул там в сонном для него сиянии рассвета. Почуяв же приближение опасности, он выскочил из-за своего укрытия.
— Мужик! Истый мужик в охотничьей парке навыворот! — воскликнул художник. — Сутулый и заросший, как кое-кто! — Он радостно щелкал фотокамерой.
Йетти бежал в сторону. Он почти не касался снега, будто летя над ним.
— И как только при такой летучей походке следы его все же остаются? — заметил художник.
Зоолог уже бежал наперерез примату. Но бег его был тяжеловат по сравнению с убегающим.
— Гони! Гони его! — раскатисто звучал его бас. Охотник с таджиком, улюлюкая, тоже побежали наперерез беглецу.
— Там дальше должен быть обрыв в ущелье. Ему не уйти, — сказал пограничник, догоняя художника.
— Боюсь, он разрешения не спросит, — заметил на бегу художник.
Монах не отставал, даже забежал вперед, отчаянно жестикулируя.
Наконец гон завершился…
Йетти больше не показывался, затаившись за камнем, к которому вела прямолинейная цепочка его следов.
— Вот он где, канатоходец! — воскликнул художник.
— Берегитесь нападения, — предупредил зоолог.
— Не страшусь. Школу каратэ проходил, как и наш пограничник.
— Пока вы свои приемы готовить будете, он вас раздавит. В нем веса не меньше двух-трех центнеров!
Участники облавы сошлись, зайдя за камень с двух сторон. Дальше действительно был обрыв в ущелье. Охотник расправлял сеть.
— Бросьте мне контрольную веревку, — попросил художник, в котором проснулся опытный альпинист.
Подошли к огромному камню, за который заворачивали следы.
На камне виднелись какие-то знаки, оставленные или игрой природы, или бесконечно давними обитателями здешних мест.
Подходили сразу с двух сторон, затаив дыхание.
Обратной дорожки следов из-за камня не было. Загадочное существо — «огромный сутулый мужик в оленьей парке шерстью наружу», как назвал его художник, был там.
Охотник скомандовал, и сетку перебросили через камень. Она неминуемо должна была накрыть примата.
Художник крепко держал в руках контрольную альпинистскую веревку, закрепленную за сеть.
Не дыша, заглянули один за другим за камень. И застыли в изумлении.
Сетка лежала на притоптанном босыми ногами снегу, а примата не было…
— Что за наваждение! — воскликнул художник.
— Одна вонь остался. Совсем свежий вонь, — заметил таджик.
— Куда ж он делся? — растерянно спросил зоолог.
— Отсюда не мог по снегу уйти. Летает, видно, — предположил охотник. — Окаянная зверь. Хитрее барса.
— Любой птица заметна в небе, — заметил проводник.
— Нечто сверхъестественное. Похоже на НЛО, — заявил молодой пограничник.
— Какое тут НЛО! Его мы все бы видели. Диск, свечение… — отмахнулся Болотов.
Один только монах радовался неизвестно чему.
— Чего он? — спросил зоолог.
Монах бил себя руками в грудь и приплясывал.
— Странный монах, — покачал головой художник.
— Он говорит, — перевел таджик, — что йетти исчез, потому что нашел монаха и переселился в него.
— Здорово живешь! — восхитился художник. — Переселение душ у всех на виду! Отменно!
Зоолог поник, ссутулился и в самом деле стал походить на увиденного издали йетти.
— Самое скверное не только то, что мы его не взяли, а то, что ничего объяснить не можем.
— Нехороший место, — сказал охотник. — Худой знак на камне. Уходить надобно.
— Ну а как монах? Отпустим его с новой душой? — поинтересовался художник. — Пусть идет себе в дружественную нам страну.
— В Шамбалу? — спросил пограничник. — Вот туда бы попасть! — мечтательно добавил он и обратился к таджику: — Скажи ему, что может возвращаться в свой монастырь.
Но монах словно ничего не понял и уселся на маленький камень, вытащив из своего просторного одеяния шахматы.
— Хочет еще раз всадить мне на прощанье, — сказал художник. — Я теперь осмотрительнее буду.
И они, только что охотившиеся за мохнатым чудовищем, принялись за игру.
Остальные по-разному отнеслись к этому столь нежданному занятию. Пограничник с видимым интересом, зоолог с невозмутимостью, таджик и охотник с недоумением.
На этот раз монах смешал шахматы и заговорил быстро-быстро.
— Чего это он? — осведомился у проводника художник.
