— Мне это было необходимо, — тихо сказал он и ослабил объятия, не желая, однако, совсем отпускать её.
— Мне тоже, — прошептала она.
— Идём. Давай сядем здесь. Я принесу нам чего-нибудь выпить.
Через минуту он вернулся с бутылкой шампанского и двумя бокалами из такого тонкого стекла, что они казались надутыми из мыльных пузырей.
— Мы оба живём в этом доме? — спросил он после первого глотка, когда они оба выпили, не чокнувшись, но не сводя глаз друг с друга.
— Да. Днём мы — старая супружеская пара. Кристофоль Пейро и Анна Саладрига.
— Откуда ты это знаешь?
Его мгновенно охватила паника. Если она знает такие вещи, то у неё, должно быть, есть доступ к сознанию другой женщины. Он же, напротив, совершенно ничего не знал о своей дневной жизни.
Она, кажется, почувствовала его ужас и снова улыбнулась.
— Анна ведёт дневник. Я читаю его каждую ночь. Именно поэтому я знаю также, что они миллионеры. Муж, то есть ты, — она снова улыбнулась, — владелец множества предприятий. У них двое взрослых детей, несколько внуков и даже двое правнуков. Иногда Анна испытывает из-за нас угрызения совести, но она так счастлива с тех пор, как снова стала молода, что эти терзания постепенно отпускают её. Она утешает себя мыслью, что сделала что-то хорошее для многих незнакомых людей. Для наших семей.
У него подкатил к горлу комок, и он отвернулся в сторону сада, разглядывая тени. Она продолжала говорить:
— Знаешь, сколько они… заплатили за операцию?
Он отрицательно помотал головой.
— По миллиону евро с человека.
Он уставился на неё, широко распахнув глаза, с полуоткрытым ртом и поначалу был не в состоянии реагировать.
— Моей семье было обещано десять тысяч евро, если трансфер пройдёт успешно!
Она опять улыбнулась. Натянутой, горькой улыбкой.
— Моей тоже. И я пошла на это. Я пошла на это за десять тысяч евро. Чтобы у моих сестёр и братьев было будущее. И если бы они нас не взяли, я всё равно сделала это за тысячу евро, которую они дали нам сразу. Понимаешь? Тысяча евро за жизнь.
Он швырнул свой бокал о плитки и в ярости вскочил.
— Это преступное жульничество!
— Да. Но мы ничего не можем сделать.
— У вас всё в порядке? — послышался из тени мужской голос.
— Всё в порядке, Рикард, — ответила она по-каталански. — Не беспокойтесь. Вы ведь знаете, какой у сеньора темперамент.
— Почему я понимаю их язык? — подавленно спросил он, снова опускаясь в шезлонг.
— Я не знаю. Но могу предположить, что это функционирует так же, как и то, что они получили наши способности. Если Анна захочет, она теперь может вязать ковры, а я теперь могу играть на пианино, как она, если захочу. Что это с тобой?
Он откинулся в шезлонге и резко задышал открытым ртом.
— Я думаю, мне уже надо идти наверх. Наверняка уже поздно.
— Я провожу тебя.
— Завтра ты придёшь? — спросил он и схватил её руку, полный отчаяния, в то время как им уже овладевало головокружение очередной потери сознания.
— Завтра, здесь же, как только я проснусь.
Они рука об руку поднялись по лестнице, поддерживая друг друга. На площадке второго этажа нужно было расставаться.
— Моя комната здесь, налево, — прошептала она. И, прежде чем он перешагнул свой порог, спросила его: — Как тебя зовут?
— Абрахам. А тебя?
— Сара.
Он бы с удовольствием сказал ей, какое это чудесное совпадение, но ноги уже подкашивались, и он еле удерживал глаза открытыми.
— Спокойной ночи, Абрахам. Благослови тебя Бог, — успел он услышать её слова, прежде чем погрузился в ничто.
Кристофоль Пейро был незаурядным бизнесменом: честолюбивым, целеустремлённым, с хорошим чутьём на всё новое, прирождённым бойцом. Но всё же, несмотря на молодое тело, с которым он жил вот уже больше трёх месяцев, его мозг так и оставался восьмидесятидвухлетним. Некоторые вещи расплывались в его памяти, и он не всегда успевал сделать то, что намечал. По этой причине спустя почти пять недель после вечеринки в саду он всё ещё так и не связался с доктором Мендозой. Время от времени он смутно припоминал, что надо бы это сделать, но не мог точно вспомнить, для чего. Он закрыл тему, сказав себе, что это лишь естественное в его ситуации беспокойство и что все накопившиеся вопросы задаст при очередном контрольном обследовании 5 сентября. Тогда и получит все ответы.
Когда утром 3 сентября при пробуждении он потянулся в кровати, его нога наткнулась на спящее тело Анны. Тофоль слегка оторопел. Он не мог припомнить, чтобы они заснули вместе. В последние дни его жена всё чаще оказывалась поутру рядом с ним, когда он открывал глаза, — иногда в его спальне, иногда в её. И это могло означать только одно: их «хозяева» познакомились в ночные часы и воспользовались ситуацией.
Это настораживало. Это тревожило. И то, что его тело в течение нескольких часов управлялось чужой волей, а он никак не мог на это повлиять, носило привкус унижения. Опершись на локоть, он склонился над Анной и долго вглядывался в лицо. Он размышлял о том, каково бы это было, если бы перед ним лежала не Анна, а африканская девушка с неизвестным именем. Какой бы тогда была её улыбка? Как блестели бы её глаза, если бы она увидела его, а он был бы не он, а другой — мужчина из Мали, который любил её по ночам, как сам он делал это с Анной. Или он делал это не так? Сколькими различными способами можно заниматься любовью?
Он провёл ладонью по округлости её бедра, и Анна слегка шевельнулась, потом приоткрыла глаза и наградила его белозубой улыбкой.
— Мне нравится просыпаться рядом с тобой, — прошептала она ему.
— А мне нет!
Тофоль вскочил с постели и, как обычно, первым пошёл к зеркалу.
— О боже, Тофоль! После стольких лет ты начинаешь терять свои хорошие манеры. — Улыбка сошла с её лица.
— Неужели тебе не ясно, что означает то, что мы просыпаемся в одной постели?
Она смотрела на него непонимающе.
— Это означает, — продолжал он, повышая голос, — что эти двое чёрных, которые занимают наши тела по ночам, проводят время, трахаясь, пока мы с тобой мирно спим. На этом основании я уже много раз просил тебя запираться в своей спальне, когда ты ложишься спать.
— Но что толку? Разве ты не понимаешь? Когда она просыпается, ей достаточно повернуть ключ — и готово.
— Если ты его спрячешь как следует, этого может не случиться.
— Я прячу его как следует, Тофоль. Ты бы его ни за что не нашёл. Но она, судя по всему, находит. И кроме того, — добавила она и подошла ближе, чтобы погладить его спину, — почему тебя это так интересует, любимый? У нас их тела, мы пользуемся их жизнью… в принципе, это ведь счастье, что они находят общий язык, что они, может, даже влюбились друг в друга. Представь себе, если бы они ненавидели друг друга и он бы по ночам бил её…
