Между верхней и нижней половинами съемника помещалась большая втулка, сквозь которую проходил бесконечный винт. На конусе закрепили редуктор с электромотором.
К нижней части винта быстро прикрепили четыре стальных захвата, имевших форму большой буквы "Г", и ввели их в просверленное отверстие. Распорными винтами прижали эти захваты к краям отверстия.
Мастер Михаил включил электромотор. Бесконечный винт начал медленно вращаться во втулках. Глаза всех присутствующих внимательно наблюдали за краями мелового круга.
Откроется?..
Не откроется?
Электромотор взвыл от перегрузки. Секунда, две, три… вой все усиливался. Вдруг тяжелая крышка с резким скрежетом сдвинулась на несколько миллиметров.
— Остановите! — крикнул Кропоткин. Мотор выключили.
Присмотрелись ближе. Это скрежетал тоненький слой стекломассы, что остался в желобке между краями входного люка и стенкой ракеты. Обратным ходом вернули захваты съемника в прежнее положение. Снова включили мотор. Все пошло хорошо. Крышка начала медленно отодвигаться. Когда она отклонилась на двадцать сантиметров, съемник остановили. Многослойная металлическая плита люка была теперь наклонен. Открутили захват, убрали съемник и стальными стержнями повернули плиту так, что дальше ее можно было двигать руками…
Академик Кропоткин пригласил членов комиссии, Олега и Таню в ракету. Предупредил, чтобы никто ничего не трогал.
Сквозь входной люк ученые вошли в прямоугольный коридора. Константин Николаевич, который вместе с академиком Балашовым шел впереди, дошел в конце коридора до приоткрытых дверей. Дальше двинулись по левой стороне коридора. С обеих сторон были расположены небольшие каюты. Члены комиссии открывали двери в изолированные помещения с массой самых разнообразных аппаратов, приборов, индикаторов, больших и малых экранов, рычагов, контактов, выключателей и разноцветных схем.
Настоящий рай для технических исследований…
Олег еще никогда не видел столько самых разнообразных приборов вместе… а здесь, в каждой кабине — аж глаза разбегались. В головной части ракеты было шесть кабин, по три с каждой стороны. Коридор заканчивался еще одной раскрытой дверью.
Забыв о Тане, Олег вошел в конусовидное помещение.
Оно было метров пять длиной и чуть больше двух высотой. Фронтальную стену его занимал овальный экран. Перед экраном стоял подковообразный пульт управления из коричневатой пластмассы. Под лучом фонарика на пульте заблестели серебристые ручки и оправы измерительных приборов, заиграли зеленоватым светом разнообразные знаки на циферблатах.
— Что это — цифры неизвестной математической системы или буквы алфавита неземного языка?
Перед пультом стояли три кресла.
На среднем и правом предохранительные ремни были застегнуты, на левом — нет!
Олег заметил, что внутренние стороны застегнутых ремней и часть пульта с приборами перед обоими этими креслами… более тусклые. Юноша осветил фонариком левое кресло, затем любопытный луч забегал по приборам перед этим креслом.
Приборы блестели, как новые! Что это означает?
Олег не пытался найти разгадку сразу. Он обдумает все спокойно. А теперь — дальше! В углах за пультом лежали какие-то металлические полушария с несколькими дисками и измерительными приборами, как у дальнобойных орудий.
Там, где не было приборов, стену и пол покрывал мягкий ячеистый материал. Казалось, что идешь по мху.
По центральному коридору Олег вернулся к входному тамбуру и через противоположную дверь проскользнул еще в один коридор, который вел в хвостовую часть ракеты.
Вдоль коридора Олег снова увидел приоткрытые двери — всего десять. И опять — самая разнообразная аппаратура, кое-где трубопроводы, шаровидные сосуды, большие и маленькие цилиндры. В первых четырех кабинах с внешней стороны были выпуклые стекла.
"Академик Бердичев был прав. Это, пожалуй, иллюминаторы. Иллюминаторы защищены закрывающимися заслонками", — подумал Олег.
Коридор внезапно расширился и перешел в просторную комнату со своеобразным оборудованием. Здесь стояли два овальных столика и удобные кресла. Возле одного из них высокий пульт с выпуклой поверхностью из прозрачного вещества. Под цилиндрическим устройством виднелась система колесиков, соединенных между собой тонким серым поясом.
Это было похоже на магнитофон.
Поверхность выпуклых стен помещения была симметрично разделена на квадраты и закрыта чуть волнистыми жалюзи. В открытых шкафчиках на полках громоздились кучи серых жестяных коробок, похожих на те, в которых хранят кинопленку.
"Возможно, это библиотека, фонотека или что-то похожее, — подумал Олег. — Хоть я и не знаю, для чего эти приборы, но в ракете, наверное, есть жилые комнаты".
Олег двинулся дальше, словно во сне. Миновал комнату с жалюзи и вошел в ближайшую кабину справа.
— Книги… — вырвалось у него.
Он уже хотел было взять одну, но вспомнил академика Кропоткина и отдернул руку. Однако не удержался и стал разглядывать надписи на корешках книг.
Незнакомое письмо… жаль, жаль.
Олег продолжил быстрый осмотр.
Справа в углу, за приоткрытой дверцей, составлены большие книги. Чтобы лучше разглядеть их, Олег открыл створку двери и на ее внутренней стороне увидел рисунок — большой шар в центре и малые и большие шарики вокруг.
Шарики были словно нанизаны на окружности с общим центром.
Это первый чертеж, который он нашел в ракете.
"Если уж ничего нельзя трогать, то я хотя бы сфотографирую", — подумал Олег и навел объектив.
В конце коридора члены комиссии подошли к массивным дверям с красными непонятными знаками и рисунком, чем-то похожим на череп.
Эти двери были заперты!
Уже сама массивность дверей и крепкие засовы со множеством хромированных колесиков свидетельствовали о том, что за ними скрыто нечто необычное.
Никто не решился открыть этот загадочный вход. Академик Кропоткин, наконец, предложил отдохнуть и объявил, что завтра в полдень состоится специальное совещание на котором ученые обменяются мнениями и решат как отделить двигатели с радиоактивным топливом от главной части корпуса и транспортировать ракету в исследовательский центр Академии.
Через несколько дней работа в Нордвике будет закончена…
Младший Балашов лежал, обдумывая впечатления от космического корабля. Сопоставлял, комбинировал, но не долго. Уставший мозг наконец успокоил водоворот мыслей, и сон понемногу сомкнул юноше веки…
