— Они не слушаются! — подскочил к министру начальник охраны. — Что прикажете делать?
— Пока оставьте. Потом, — небрежно сказал министр и направился к банку. Навстречу Шлиссеру торопливо вышел толстенький лысый человечек. Глаза его беспокойно бегали, по лицу катились обильные капли пота. Это был президент Объединенного национального банка Пирено. Он протянул министру руку с коротенькими пальцами.
— Сеньор Хуано, — лепетал президент, — я вас умоляю, скорее, скорее!
Министр энергично стиснул кулак, поднял его кверху:
— Преступник у меня в руках. Вы же знаете, что от меня еще никто не уходил! Ведите.
Пирено вошел в узкие двери, ведущие в подземелье. За ним шли министр и десять вооруженных автоматами полицейских. Узкие коридоры все глубже уходили в землю. Дорогу освещали запыленные лампочки, защищенные толстой почерневшей проволокой. Время от времени путь преграждали массивные железные двери. Тогда президент на диске, похожем на телефонный, набирал какие-то номера, и двери, подчиняясь сигналу, открывались.
— Последние двери, — прошептал, наконец, Пирено, оглядываясь. Министр подал знак. Полицейские стали в позу боевой готовности. Но президент медлил — бессильно прислонясь к стене, он держался рукою за грудь.
— Хватит сентиментов! — буркнул Шлиссер. — Открывайте!
Двери бесшумно открылись. Шлиссер решительно отстранил президента и первым вошел в склад. Полицей-ские последовали за ним. Низкое, похожее на склеп, помещение, заставленное ящиками и сейфами, было залито ярким светом люминесцентных ламп. Вошедшие сразу увидели нарушителя.
— Руки вверх! — грозно приказал министр высокому худощавому человеку, стоявшему возле большого ящика с мешками, наполненными золотыми пластинками. Человек спокойно обернулся. Казалось, что он хозяйничаем у себя дома, и визит непрошенных гостей удивил его. Оглядев полицейских, министра, президента, он пожал плечами. На сухом волевом лице промелькнула усмешка, большие серые глаза иронически прищурились.
— Руки вверх! — повторил, багровея, Шлиссер. Полицейские угрожающе выставили вперед дула автоматов.
— В этом нет надобности, — послышался размеренный сильный голос. — Оружия у меня нет, сопротивления, как видите, не оказываю.
— Скотина! — крикнул старший полицейский. — Да знаешь ли ты, что с тобой говорит сам сеньор Шлиссер?
— О, — засмеялся нарушитель. — Я и не знал, что заинтересую такую высокую особу.
— Кто вы? — рявкнул министр.
— Лосе. Алессандро Лосе, если это вам о чем-нибудь говорит, — ответил преступник.
— Черт побери, — если я что-нибудь понимаю. Как вы сюда забрались?
Лосе молча посмотрел вниз. Взгляды присутствующих так же невольно обратились туда. У его ног лежала груда золотых пластинок, брошенных как попало. Что такое? Почему преступник их не взял? Похоже, как будто он играл ими. Но тогда неясно, зачем он сюда при-шел? Тень тревоги и беспокойства промелькнула на лице Лосса. Наконец он махнул рукой, как бы отвечая каким-то своим тайным мыслям, и решительно повернулся к министру.
— Чего вы хотите от меня? — спросил он спокойно. Вопрос был задан таким непринужденным тоном, что Шлиссер поперхнулся от неожиданности. Он изумленно
взглянул на президента, на полицейских и неискренно засмеялся. Такой дерзкий преступник в его практике встречался впервые.
— Нет, вы слышали, сеньоры? Вы слышали? Чего мы хотим от него! Уважаемый грабитель, дорогой злодей, я хочу пригласить вас к себе в гости на чашку кофе. Я очень вас прошу, если вы согласны, черт бы вас побрал!
— Я согласен, — серьезно ответил Лосе. Полицейские захихикали. Президент развел руками, Шлиссер; потемнел от гнева.
Грабитель уверенно шагнул между рядами полицейских. Министру показалось, что Лосе идет не по твердому бетону, а по трясине. Ноги его заметно пружинили. Что это? Галлюцинация? Нет, нет. Просто нервное переутомление… Лосе начал подниматься по ступенькам. Шлиссер посмотрел на президента.
— Все в порядке, сеньор Пирено. Все на месте!
— Будьте спокойны! В долгу не останусь!
Шлиссер облегченно вздохнул и направился вслед за полицейскими, сопровождавшими странного преступника.
Лосе остановился на ступенях банка, ведущих на улицу. Яркий свет солнца заставил его прищуриться. Толпа, еле сдерживаемая полицейскими, зашумела. Послышались крики:
— Молодец!
— Вот так! Пробрался к центральному складу! Золотая голова, быть ему министром!
— Я на месте правительства ввел бы для таких расстрел. Если он так легко пробрался в подземный склад, то что уж говорить про наши дома!
— Сам наел морду, а мечтаешь о расстреле для других! Ты думаешь, он полез в банк от хорошей жизни?
— А ты не очень! Сам, видно, из таких! Если хотят есть, то идут работать, а не красть.
— Эй, парень! Расскажи свой секрет, может, пригодится! Весь этот вихрь выкриков обрушился на Лосса, но в лице его ничто не изменилось. Он гордо оглядел толпу, властно махнул рукой Шлиссеру: — Поехали.
Министра покоробила развязность Лосса. Он хотел резко оборвать его, но вдруг заметил, что рука преступника задела плечо стоявшего рядом полицейского и свободно, совершенно свободно, прошла сквозь него. Шлиссер протер глаза, со страхом осмотрел фигуру Лосса.
— Что за чертовщина? — пробормотал он.
Лосе нетерпеливо оглянулся, холодно посмотрел на министра.
— Почему вы мнетесь? Где ваша машина?
Полицейские уставились на своего всесильного шефа.
Они никогда не слышали, чтобы преступники так разговаривали с министром. В груди Шлиссера закипело возмущение. Он, едва сдерживаясь, повернулся к офицеру, чтобы отдать приказание одернуть наглого грабителя, но Лосе, повысив голос, цинично добавил:
— У меня нет времени ждать! Едем!
Толпа восторженно заревела. Лосе, не обращая внимания ни на министра, ни на полицейских, стал спускаться по ступенькам вниз. Полицейские, образовав узкий коридор, направляли его к большой черной машине без окон, в которой перевозили арестованных. Лосе, даже не посмотрев в ее сторону, остановился возле лимузина министра, повелительно протянул руку. Полицейские с каким-то страхом расступились и пропустили его.
— Эй, вы! Что делаете? Его машина гам! — раздался голос офицера.
— Можешь сам в ней ехать, — раздраженно сказал Лосе, садясь в лимузин. В толпе снова захохотали, даже некоторые полицейские не могли удержать улыбки. Шлиссер задыхался от ярости, но какое-то инстинктивное чувство заставило его сдержаться. Он сделал знак офицерам:
