Антор вгляделся в лицо незнакомца. Странно, но знаменитый предприниматель внешне производил самое заурядное впечатление. Сервин был низковат и широкоплеч. Грубое, немного приплюснутое лицо с неестественно длинным носом. Щёки и подбородок испещрён чёрными точками: похоже, он не брился уже месяца два или три. Одет он был богато, но не броско, скорее добротно. Говорил он быстро, но не вполне чисто. К тому же при разговоре он слишком широко открывал рот и по-крестьянски показывал зубы.
— Давайте пройдём в конец галереи, — хлопотал Сервин, — я только что оттуда. Дом Сеназа припрятал там кое-что любопытное. Что говорить! — я был поражён, совершенно поражён, увидев это. К сожалению, почтенный дом Сеназа не хочет мне это продать — и я его понимаю! Да, я его понимаю! Поторопимся же, друзья…
Пришлось покориться. Домины еле поспевали за энергичным провожатым. Они стремительно прошли мимо янтарной арки, за которой скрывалась коллекция драгоценностей, миновали застеклённый сад с диковинными растениями, чуть не заплутали в каких-то поворотах, и, наконец, добрались почти до самого конца. Там располагалось сердце галереи — залы с картинами.
— Вот здесь! Зайдите за поворот, и вы увидите! — торжественно сказал Сервин. — Не буду входить, оставлю вас одних. Потрясающее впечатление, да!
Дом Антор скептически хмыкнул, миновал поворот — и остолбенел.
На стене небольшого квадратного зала висела всего одна картина.
Громадное полотно изображало Полночь Арбинады.
Это было семь дюжианд лет назад, когда драконы нашли и разорили последний мирный остров, Рей, и на всей Арбинаде не осталось места для человеческой жизни. И люди погибли бы, если бы не Семеро Великих, поклявшихся освободить мир от чудовищ. В этот день древняя история кончилась, и началась эпоха, названная позднейшими историками Серединой Времён.
Художник осмелился взяться за самое сложное — изобразить Клятву Доминов.
На опалённой огнём равнине, среди обрушившихся стен и горящих развалин, стояли Великие. Пять мужчин и две женщины. Рей Драконоубийца, основатель Сословия Доминов, в железных доспехах без шлема, с развевающимся длинными волосами. На изуродованном шрамами лице застыла горечь и ненависть: отец и братья его были пленены человекоядным драконом и сожраны в пещере-ловушке, один за другим… Арх Справедливый, составитель Кодекса Доминов — светловолосый юноша с открытым и честным лицом. Было видно, что меч он держит с трудом — в детстве его руки были искалечены химерой… Аристокл Широкий — мудрец, познавший природу богов — не держал меч, а тяжело опирался на него: к тому времени он был уже глубоким старцем, претерпевшим гонения суеверов-идолопоклонников… Зато Керк Каменный, с мрачным лицом и тяжёлым взглядом исподлобья, держал тяжёлую стальную полосу как пушинку: его огромные руки кузнеца привыкли к молоту. Он прославился тем, что открыл способ выплавки железа из руды, а не из болотных осадков… Метт Золотой Кошель — коренастый, крепкий, с большим животом — неловко стискивал кончик рукояти. Он не владел воинскими искусствами, зато умел приумножать богатства. Изобретённая им схема страхования земель стала основой экономического устройства Сословия.
Рядом стояли женщины. Гекта Безобразная, знаменитая лучница, гроза химер — её художник изобразил не уродливой, а просто мужеподобной: в лёгком шлеме, с саблей у пояса и огромным роговым луком за спиной. И Мана Родоначальница, золотоволосая красавица: она родила детей всем основателям Союза, кроме старика Аристокла. Согласно легенде, материнский выкуп она брала не деньгами, а головами чудовищ… Её маленький меч лежал у ног: красивая, но ненужная игрушка той, чьё оружие — бёдра.
Каждый из Семерых был изображён по-своему, но вся группа составляла неразложимое на части единство. Необычайное искусство художника соединило вместе идеи тождества и различия — как в знаменитом изречении Аристокла: "всякое множество тем или иным образом причастно единому".
Впечатлительный Антор очнулся от восторженного созерцания, когда над ухом раздалось:
— Насмотрелись? Потрясающе, правда? Последняя работа старика Дворкина с Зелёного Острова. Она ему обошлась в десять лет трудов, несколько вёдер красок и кучу нервов. Но помяните моё слово — старик заработал себе местечко в истории искусств, и не последнее… Да, не последнее!
Молодой домин вздохнул: похоже, новый знакомец был и в самом деле не слишком хорошо воспитан. И тут же не без неловкости вспомнил, откуда тот родом: Дикие Острова — это тебе всё-таки не Гонгур.
— Должно быть, — в разговор вступил дом Турн, — это стоило старику половины состояния.
— Ну, не то чтобы половины, — протянул Сервин, — старый лис богат, как дюжианда драконов. Но всё же он дал меньше, чем был готов заплатить я. А я так хотел пополнить свою коллекцию! Я увлекаюсь современной живописью, но мне не везёт: всё лучшее перехватывают другие. И не только в области живописи, к большому моему сожалению. Дом Сеназа нас сегодня ещё удивит, помяните моё слово.
Антор пропустил болтовню Сервина мимо ушей. Ему хотелось одного: чтобы друзья ушли и оставили его наедине с полотном.
Странно, но толстокожий Сервин это понял.
— Пойдёмте отсюда, мой дорогой друг, — захлопотал он вокруг дома Турна, — оставим дома Антора любоваться искусством. Поверьте, когда встречается настоящий шедевр и настоящий ценитель — все остальные лишние, как в любви… Пойдёмте, пойдёмте, вы ещё успеете вдоволь наговориться… Только не пропустите, дорогой друг, начало праздника. Не заставляйте хозяина сожалеть о своей любезности…
Антор не ответил, погружённый в созерцание картины.
От раздумий его отвлёк звон гонга: гостей звали в главную залу. Следовало поторопиться. Огорчать хозяина своим отсутствием было бы крайне невежливо.
Когда Антор, наконец, одолел хитросплетения коридоров, гости были уже в сборе. В огромном зале, увенчанном высоким мозаичным куполом, собралось никак не меньше дюжианды людей. Зал гудел от шума разговоров, звонких "олле!" и шлепков ладоней. В левой половине зала звенел женский смех: судя по всему, это благородные домины обсуждали достоинства присутствующих здесь мужчин. Антор поискал глазами Эстру, и нашёл её: в роскошном зелёном платье с газовыми рукавами и открытой спиной, она увлечённо шептала что-то на ушко домине Нелии, прозванной Золотой Лисицей. Эта рыжеволосая красотка, когда-то гремевшая на праздниках и балах, сейчас заметно постарела, измотанная частыми родами. Но Нелия хотела иметь большое потомство: это чрезвычайно укрепляло её позиции в сложном мире богатых женщин-аристократок. У неё уже было двенадцать детей, в основном — южных и восточных родов. Госпожа Эстра уже намекала Антору, что Золотая Лисица недавно снова родила сына, но вот кому — неизвестно.
