— Нет. По крайней мере, никто из них об этом не упомянул.
— И когда это дело приняло более зловещий оборот? — спросила Белла.
— Ну да — в конце урока, когда появился муж. Он устроил чудовищный скандал и вызвал полицию. А потом они нашли перчатку, которая, бесспорно, принадлежала миссис Ноуч. В пятнах крови, Люцифер! В дамской уборной!
— А пилеры[29] решили, что это убийство?
— Мы были одни в здании полчаса, пока не пришли остальные. И Ноуч видел нас на ступенях Института. Не знаю, куда она запропастилась, черт побери, но я не имею к этому никакого отношения. Помоги мне господь! Я поклялся честью не уезжать из города.
Я шумно выдохнул.
— Да, неприятная ситуация.
— Они допрашивали меня снова и снова, только недавно отпустили. А мне нечего им сказать!
— Но они тебя не арестовали!
— Пока нет. Но может быть…
В коридоре за нашими спинами раздался какой-то шум. Мы услышали негодующее чух-чуханье леди Констанс, потом раздался топот по ковру. Мы услышали, как одна за другой открываются и захлопываются двери, и Белла испуганно посмотрела на меня.
Чудоу бросило в дрожь, его глаза расширились от ужаса.
Дверь в кабинет открылась, впустив внутрь энергичного круглого человечка с пучками волос в носу и ушах — словно оттуда торчали кисточки для бритья. Остальное лицо было скрыто под котелком и старомодными пышными бакенбардами.
— Прошу простить за вторжение, сэр, — сказал он, глядя на меня, а затем на Беллу. — Мисс. Инспектор Слифф. Скотланд-Ярд. — Он снял шляпу и очень серьезно посмотрел на моего друга Кристофера. — Мистер Чудоу, боюсь, я буду вынужден попросить вас проследовать за мной в Скотланд-Ярд. Выяснились определенные… обстоятельства.
— Обстоятельства?
Я поднял руку:
— Минуточку, инспектор. Прежде чем предъявлять моему другу надуманные обвинения, может, мы приведем в порядок факты? Мистер Чудоу сейчас рассказывал нам, что произошло. Вы могли бы оказать ему любезность, позволив закончить рассказ.
Слифф пожал плечами, продемонстрировав тройной подбородок.
— Я с удовольствием окажу ему эту любезность — в участке.
— Какие обстоятельства? — резко спросил Чудоу.
Несколько более драматично, чем требовалось (он мне тут же понравился), Слифф снял котелок и прижал его к груди.
— Мы обнаружили пропавшую женщину.
— Надеюсь, она жива и здорова, — сказала Белла.
— Нет, мисс, — ответил инспектор. — Мертва.
IX. Ужас в картонном тубусе
Вот так обстоят дела. Мертва. Ее раздувшееся тело подняли из Темзы, и хотя крысы поработали над ее лицом, по платью, ридикюлю и найденным при ней личным вещам муж опознал тело. Как же это все было утомительно.
Бедняге Чудоу предъявили официальное обвинение в убийстве, и, пообещав все, что мог, я добился разрешения навестить его. Конечно же я не смогу уехать в Италию в такой момент, сказал я ему. И не успокоюсь, пока его доброе имя не будет восстановлено. Ну и тому подобная чушь.
Я пропустил свой корабль до Неаполя и позже, в тот же день, ускользнул, чтобы повидаться с аскетичным банкиром, мистером Летни Ноучем.
— Мистер Бокс, разве Скотланд-Ярд поручал вам это дело? — категорично прошипел он. — Не вижу причин, по которым вы смеете совать сюда свой чертов нос.
И мистер Летни Ноуч холодно посмотрел на меня; я сидел напротив него, в его уродливом, забитом мебелью норвудском доме. Я умоляюще простер к нему руки.
— Дело лишь в том, что я убежден в невиновности мистера Чудоу и его непричастности к этому преступлению и хочу помочь ему — я найду того, кто виновен в этом преступлении, и он предстанет перед законом. — Ноуч слегка кивнул, и я продолжил: — Вы не могли бы рассказать мне, как ваша жена стала посещать занятия мистера Чудоу.
Ноуч на мгновение задумался.
— Меня пришлось убеждать, мистер Бокс, и я не стыжусь в этом признаться. — Он положил руки на набалдашник трости и подался вперед, как священник за кафедрой. — Я считаю, что место женщины — рядом с мужем. Однако приятно, когда леди немного разбирается в музыке, французском… рисовании.
— Такое ощущение, что ваша жена училась на провинциальную гувернантку.
— Я всего лишь пытался ее уберечь, — огрызнулся он. — Ее дефект… ну, вы понимаете. Она бы не вынесла этих насмешек и того, что все отводят взгляды…
— Но в конечном итоге вы уступили, как бы это назвать, женской эмансипации.
Ноуч холодно посмотрел на меня.
— Она очень настаивала. Честно говоря, я был удивлен. Она никогда не интересовалась живописью. Но в конце концов я подумал, что перемены пойдут ей на пользу. — Он закрыл глаза. — Как я был глуп. Но в ней есть… было… какое-то упрямство, которое я очень хотел искоренить. Последствия той нездоровой вседозволенности, которую давал ей первый муж.
Я вздернул голову:
— Первый муж?
— Вольнодумец. Ей очень повезло, что он умер.
Я тяжело вздохнул.
— Насколько я понимаю, мистер Ноуч, нет причин полагать, что ваша жена просто так вышла из студии Чудоу вскоре после того, как вы покинули ее.
— И куда же она пошла?
— Куда вы не разрешали ей ходить раньше.
Бледное лицо Ноуча начало багроветь.
— На что вы, черт подери, намекаете?
Я успокаивающе махнул рукой.
— Всего лишь мысли вслух. Теперь, если это возможно — я понимаю, что сейчас оскорбить ваши чувства очень легко. — не могли бы вы рассказать, как ваша жена получила эти увечья.
— Полиция сказала мне, что… крысы…
— Нет, нет, старые увечья.
Лицо банкира было невозмутимо.
— Пожар.
— В дни юности?
— Да. Думаю, тогда ей было двадцать семь или двадцать восемь.
— Вы тогда не были знакомы?
— Боже милостивый, нет. Мы поженились два или три года спустя. На самом деле у нас вскоре должна была состояться годовщина свадьбы.
Он полез в жилетный карман и через мгновение достал оттуда маленький сверток из папиросной бумаги. Развернув его на столе передо мной, он достал скромно инкрустированные сережки.
— Это должно было стать моим подарком. Думаю, мне удастся потребовать деньги обратно.
Он слегка шмыгнул носом и убрал сережки в карман. Я продолжал гнуть свою линию:
— Как вы познакомились?
— Когда ее первый муж погиб за границей, моя фирма послала меня консультировать ее по финансовым вопросам. Мы… привязались друг к другу. Однажды я предложил ей выйти за меня замуж, и она согласилась. Это было весьма удобное соглашение.
