— А вы страшный человек, Люцифер, — сказала она.
— Сегодня вы уже второй человек, который говорит мне об этом.
— И наверняка плохо кончите, — добавила она.
— Это все из-за того, что я плохо начал. Вас не нужно было спасать?
— Разумеется, нужно. Он такой скучный и сопит, как спаниель.
— Ну, это был мой долг. И мое право. В конце концов, сегодня вечером вы со мной.
Она посмотрела на меня, и в ее фиалковых глазах отразился свет люстр.
— В самом деле.
— Так что пригубим шампанского и — танцевать. Поспешим, я вижу, как в нашу сторону движется леди Чух-чух, а оркестр как раз начал играть польку.
И вот так, в сладкой жаре вечера, мы провели весьма приятный час или около того, «Мумм» заставлял кровь и разговоры течь быстрее. Пока мы с Беллой легко кружили по залу, ее взгляд не отрывался от моего, и мне очень хотелось освободиться от всяких обязанностей. Неужели жуткое бремя спасения Империи всегда должно возлагаться на меня?
Я стоял спиной к залу, когда заметил, что Белла смотрит куда-то через мое плечо. У меня по позвоночнику пробежали мурашки, я оглянулся и увидел странного человека, стоявшего у камина.
То был очень высокий широкогрудый мужчина в безупречном вечернем костюме; он стоял, расставив ноги и засунув пальцы в карманы белого жилета, кивая и время от времени натянуто улыбаясь каким-то шуткам. На массивной голове произрастали крупные жирные локоны с проседью. На выдающемся носу красовались весьма необычные очки цвета индиго. Казалось, ему не по себе, и он постоянно доставал из жилетного кармана часы.
Он как будто почувствовал мой взгляд — его массивная голова дернулась вверх, очки вспыхнули белым, отражая свет.
— Господь милосердный, — спросил я. — Кто это?
— Это дуче Тьеполо, — ответила леди Констанс, появляясь обок меня с очередным шампанским. — Прежде я лишь однажды встречалась с ним — в Биаррице. Я слышала, что он в городе.
— Кто? — Я почти украдкой посмотрел на импозантную фигуру у камина.
— Итальянский герцог, — сказала Белла. — Я читала о нем в светской хронике.
— Одно из открытий — чуух! — нашего дорогого мистера Чудоу, — прощебетала леди Констанс. — Он ведь без ума от бродячих собак, вроде нас.
— И правда, — сказал я. — Именно поэтому я так ему нравлюсь. Однако этот не похож на бродячего пса.
— Но для Кристофера он таков, ведь он член королевской семьи, мой мальчик. Тьеполо — последний в исчезающем роде. В шестидесятых его народ храбро сражался с Гарибальди[28] — чуух! — но всю его семью отправили в изгнание, когда началось это… как оно называется… Рисоль… Рисорган…
— Рисорджименто, — мягко поправила Белла.
— Да, — сказала леди Констанс. — Когда пришли эти.
— Он производит впечатление весьма благородного человека, не так ли? — заметила моя спутница.
— О боже, — пробормотал я. — Еще одна любительница жертв нелегкой судьбы.
— Вы бы хотели познакомиться с ним, не так ли?
— Почему бы и нет, — ответил я.
Таким образом, мы предстали пред светлы очи этого великого человека.
— Ваша Светлость…
Дуче медленно повернулся к нам, и морщины в уголках его глаз стали еще глубже.
— А! Леди Констанс! Какая приятная встреча!
Наша поездофобка была весьма довольна, что ее помнят. После обмена любезностями я сделал шаг вперед; он при виде меня слегка наклонил голову. Как будто бы меня разглядывала какая-то большая и терпеливая змея. Стекла его очков цвета индиго не позволяли разглядеть даже намека на эмоции.
— Мистер Люцифер Бокс, — сказала леди Констанс. — Знаменитый художник.
— О, вы мне льстите, — растаял я. — Ваша Светлость. — Я поклонился и щелкнул каблуками. Он проделал то же самое. — Тьеполо? — сказал я. — Боюсь, не знаю такой провинции…
— Одно из самых древних герцогств, — ответил он с улыбкой. У него был тихий, но очень уверенный голос — словно большой механизм в отличном состоянии, который используется лишь на сотую часть своей настоящей мощности.
Он повернулся к Белле.
— Мисс Белла Пок, — представила ее леди Констанс.
Он без тени сомнения взял ее ручку в свою огромную лапищу.
— Боюсь, Ваша Светлость, — проворковала она, — что я совсем мало знаю историю вашей страны.
— О, моя несчастная страна! — сказал дуче, дурашливо воздел руки и изобразил горькую улыбку. — Но не будем здесь и сейчас вспоминать былые горести. Возможно, вы окажете мне честь и отужинаете со мной?…
Глаза Беллы сверкнули.
Я начал двигаться со скоростью ревнивой пантеры. Если вы когда-нибудь такую видели, вы поймете.
— Ваша Светлость, — перебил я. — Я бы счел большой честью, если б вы согласились позировать мне для портрета.
Дуче недовольно сжал губы.
— Увы, это невозможно. Я вскорости отбываю на Континент. К тому же живопись… — Он слегка пожал плечами. — Я говорил нашему другу Чудоу — кстати, где он? — что живопись это весьма… старомодно?
Леди Констанс наклонилась вперед.
— Дуче поклонник фотографии.
— Неужели, во имя Георга? — раздраженно спросил я. — В таком случае мне стоит ненавидеть себя за то, что я пристаю к нему с такими пустяками, как картина маслом.
Белла кинула на меня странный взгляд.
— Ваша Светлость, вы сказали, что возвращаетесь на Континент? — беспечно спросил я.
— Да.
— Обратно в Италию?
Лицо великого человека омрачилось. Я приложил пальцы к губам, как будто заставляя себя молчать.
— Ну конечно же нет! Какая глупость с моей стороны! Они вряд ли будут рады видеть кого-то из старых времен, не так ли? Так куда же вас все-таки изгнали?
— Э, если вы позволите, леди Констанс, — начал он. — Мисс Пок…
— Я сам мало знаю о тех днях, — перебил я. Боюсь, начало сказываться шампанское. — Мне об этом рассказывал отец. Белла, тогда Италия была ужасной страной. Если честно, Италии как таковой и не существовало. Ею правили лягушатники, испанцы, даже проклятые австрийцы — при всем уважении к вам, леди К.
Дуче невозмутимо посмотрел на меня.
— Это было неспокойное время. Но нам удалось его пережить и остаться собой. Если бы не синьор Джузеппе Гарибальди…
— Возможно, вы знаете этого типа, — сказал я Белле вполголоса. — Он объединил страну под властью короля как-его-там. Да. Кстати, завтра я туда отплываю. Мне передать им ваши пожелания, хм-м?
Губы Дуче вытянулись в ровную линию.
— Простите меня. Я должен… то есть я…
Он был явно выбит из колеи. Слегка поклонившись дамам, он растаял в толпе.
