это меняет? Главное, что убивала. И если бы ее не захватили охотники из Института Человека, кто-нибудь вполне мог бы решить точно так же, что ей лучше умереть. И тогда она получила бы между лопатками не дротик со снотворным, а пулю.
Шай ах-Велеконг – бандит и убийца. Да, месть бессмысленна, она не исправит то, что уже совершено и не даст даже такой крохотной иллюзии, как душевный покой. Но если его не остановить, он продолжит убивать. И нет никаких шансов, что когда-нибудь в будущем он одумается, раскается и станет вести себя иначе.
Или есть?
Она обязана попробовать еще раз.
– Я умею убивать, Шай, – слова с трудом проталкивались сквозь пересохшую напряженную глотку. – Если ты приблизишься ко мне, ты умрешь. У тебя еще есть шанс решить иначе.
– Ты храбра для женщины, – громко ответил Шай. – Слишком храбра, Избранная Дочь. Но истинно избранный здесь я, а не ты. Приготовься умереть.
Увидеть его движение она так и не смогла. И лишь в самый последний момент она осознала свою ошибку. Смертельную ошибку.
Ее манипуляторы способны почти мгновенно разрушить деятельность мозга. ПОЧТИ мгновенно. Но скорость движения Шая такова, что он успеет приблизиться к ней на расстояние удара прежде, чем его мозг погаснет. А тело тренированного бойца не нуждается в постоянном сознательном контроле. Оно умеет действовать самостоятельно, почти инстинктивно.
Она попыталась сдвинуться в сторону, уйти с линии атаки, с того места, на который нацелил свой удар ее враг, но не успела. Боль в груди показалась ей совсем не сильной – немногим чувствительнее тупого удара по ребрам. Тело Шая, уже мертвое, по инерции двигаясь мимо, задело ее плечо, и сильный толчок бросил ее на землю. Падая, она еще попыталась сгруппироваться, но тело отказалось ей повиноваться. Земля ватным матрасом ударила ее по затылку и лопаткам, и во рту появился соленый привкус.
Она бездумно смотрела в небо, почему-то начавшее вращаться вокруг нее. Ужас и отчаяние, хлынувшие от друзей, охватили ее вязким коконом вины. Она умирает. Она подвела их. Она не справилась.
Последним, что она сумела увидеть, были стремительно накатывающиеся с юга грозовые облака, тут и там подсвечиваемые далекими пока вспышками молний.
Потом в мире внезапно выключили свет.
Сознание возвращалось медленно. Ей казалось, что она плавает в звенящей пустоте, способной утишить и исцелить любую боль. У нее не осталось ни ног, ни рук, и она совершенно не чувствовала тела. Щупальца манипуляторов расслабленно колыхались вокруг, но насчитывалось их почему-то не три, а гораздо, гораздо, гораздо больше. Наверное, я сейчас похожа на осьминога, мелькнула быстрая мысль. Или на ежика, у которого вместо колючек щупальца. Где-то неподалеку, почти вплотную за гранью сознания, она ощущала большой, раскаленный, но мягкий комок, а совсем рядом, под боком, чувствовался другой комок, твердый и холодный снаружи, но горячий и медленно бурлящий внутри. Я сплю, решила она, ленивым пушистым шариком перекатываясь в кромешной тьме, ныряя и взмывая в незримых омутах и купаясь в невидимых темных течениях. А еще где-то рядом находятся мама с папой и смотрят на меня с добрыми улыбками, ожидая, когда я открою глаза. Я сплю и скоро проснусь. Сейчас Парс запрыгнет на живот и начнет будить меня нарочито противным трезвоном, и я встану и пойду на лекцию… Только по какому предмету у меня лекция? И… я ее читаю или слушаю?
Осознание нахлынуло внезапной четкой волной. Какая лекция? Похищение, Сураграш, поединок с Шаем… Меня же убили!! Или нет? Я умерла? Но я думаю! Я мертва или жива? Что происходит? Почему я не чувствую свое тело?
Где-то вдалеке забрезжила белая искорка света, и она изо всех сил рванулась туда, вперед, чтобы стряхнуть происходящий кошмар – и резко дернулась на кровати в незнакомой комнате. Она, обнаженная, лежала на мягком топчане, стоящем в отгороженном ширмой углу, а из-за ширмы лился теплый солнечный свет, приветливый и радостный. Оттуда же доносились неразборчивые, но родные и знакомые голоса. Она соскочила с топчана, чувствуя под босыми ступнями гладкую упругость пола, отодвинула ширму и остановилась как вкопанная.
В пяти шагах от нее упругий пол из непонятного материала кончался, словно обрезанный, вместе с комнатой. Сразу за ним начинался заросший высокой травой луг, за которым тихо шелестели высокие толстые стволы тикуриновой рощи. Щебетали невидимые птицы, кожу обдувал ласковый теплый ветер, и высоко в небе сияло солнце.
На границе между полом и лугом прямо на земле устроились трое. Они сидели, скрестив ноги, спиной к Карине, и их золотисто-коричневые тела бронзово отсвечивали под лучами светила. Услышав шорох ширмы, они обернулись, и Карина ахнула, не сумев сдержаться.
– Папа! Рис! – воскликнула она. – Тетя Хи, ты жива!
Она бросилась к ним – и замерла, не сделав и двух шагов.
– Но ведь ты умерла… – растерянно сказала она. – Тетя Хи, ты… Нам же передали, что ты умерла. И я… Я тоже умерла? Где мы? Что здесь за место?
– Умерла ты, Кара, или нет – интересный теологический вопрос, – озорно усмехнулся Дзинтон, и Карина почувствовала, как при звуках его голоса радостно холодеет все внутри. – Технически – ага, умерла. Шай был хотя и тот еще мерзавец, но боец не чета тебе. Попасть длинной тяжелой тоскалой точно в сердце уже после того, как мозг перестал действовать – могу ему только поаплодировать. Посмертно, разумеется.
Он поднялся на ноги и подошел к Карине.
– Ну, здравствуй, дочурка, – серьезно сказал Демиург, взъерошивая ей волосы в своей излюбленной манере. – Давно не виделись. Очень рад тебя видеть вживую, если можно так выразиться. И я рад, что ты с честью прошла свой первый путь.
Карина на секунду прижалась к нему всем телом, как прижималась в детстве, но потом, спохватившись, отстранилась.
– Папа, – недоуменно сказала она, – но что произошло? Я все-таки умерла?
– В определенном смысле, – хмыкнул Дзинтон. – Хотя и не до конца.
– Джа! – Эхира тоже поднялась на ноги, и Карина только сейчас заметила, что она сильно помолодела. И еще в ней явственно проглядывали смутно знакомые черты – но чьи именно, непонятно. – Кончай ребенка мучить. Она и так в шоке. Давай, рассказывай. Или я сама расскажу, если ты вдруг своего хитроумия застеснялся.
– Ох, Майя, какая же ты все-таки нетерпеливая, – покачал головой Дзинтон. – Ну ладно, расскажу. И не только ей. Тебе тоже.
– Мне? – удивленно взглянула на него Эхира.
– Майя? – охнула Карина, глядя на нее. – Как – Майя?
– Как обычно, – нетерпеливо отмахнулась та, и ее фигура внезапно подернулась рябью и изменилась. Теперь
