— Я… э‑э…
— Ведь это возможно, доктор По? При тех свойствах души, которые вы сами нам описали, разве это невозможно? Биологическое тело Карен Бесарян, по‑видимому, мертво. Но не подлежит никакому сомнению тот факт, что миз Бесарян хотела перенести свою личность в механическое устройство, присутствующее в этом зале суда вместе с нами. Принимая во внимае это её желание — желание её души — разве не было бы логичным, если бы её душа вселилась бы теперь в это искусственное тело?
По молчал.
Дешон учтиво ему кивнул.
— Признаю, что был многословен, доктор По, но моя последняя тирада была вопросом, на который вы должны дать ответ.
— Ну, если вы хотите играть в игры…
— Какие игры, доктор По? Вы сами указали на важность того, что биологическое существо имеет душу, тогда как у мнемоскана её нет. Да, вы воспользовались философским языком для того, чтобы указать нам, что присутствующая в этом зале Карен Бесарян, по‑видимому, лишена души — состояние, которое вы описали как «зомби». Кое‑кто мог бы сказать, что это была игра, поскольку вы сами признали, что не можете обнаружить, измерить или указать нам на душу. — Дешон вернулся к столу истца и встал позади Карен, положив руку ей на плечо. — Даже если души творит один лишь Бог и их нельзя скопировать никаким процессом, доступным смертным, разве не сохраняется возможность того, что душа миз Бесарян находится сейчас в этом искусственном теле — делая его не в большей степени зомби, чем был её биологический оригинал до того, как умер?
— Ну, я…
— Такое возможно, не так ли? — сказал Дешон.
По издал долгий судорожный вздох.
— Да, — сказал он, наконец. — Да, полагаю, возможно.
После разговора с Брайаном Гадесом я несколько часов ходил, спотыкаясь — жуткая вещь на Луне, где и так передвигаешься, словно марионетка. Мог ли он оказаться прав? Могли ли робот с Ребеккой… Чёрт, о чёрт. Я хотел её — я так сильно её хотел, что это причиняло мне настоящую, физическую боль. Я не отдавал себе отчёт в том, какую сильную любовь я подавлял для того, чтобы оградить Ребекку от возможной трагедии, но теперь мне не нужно было её подавлять, и она затопила меня с головой. Половина моих мыслей была о ней; даже в снах, которые мне удавалось вспомнить, была она. Я должен был снова её увидеть, узнать, есть ли у нас шансы…
И всё же, а если нет? Что если весь этот флирт, все эти нежные касания, все эти приветственные и прощальные поцелуи и даже та чудесная ночь нашей близости так много значили лишь для меня одного?
Нет. Нет, я не мог так ошибаться. Что‑то во всём этом было — не могло не быть. И я должен был вернуться, пока этот гадский… гадский андроид сделает свой ход.
Однако как это сделать, я не имел ни малейшего понятия. Но я буду держать глаза и уши открытыми, выискивая свой шанс. А пока…
А пока Гадес был прав. Я едва ковырнул тот массив удовольствий, который предлагала Луна. И теперь, когда я окончательно решил так или иначе её покинуть, я мог по крайней мере попробовать какие‑то из них. В конце концов, второй раз я сюда уже точно не попаду.
Так что для начала я опробовал одну из проституток. Я выбрал красивую миниатюрную японку с большими карими глазами; я её выбрал не думая и не сразу осознал, что она больше всех остальных была похожа на Ребекку Чонг.
И у нас был секс, и она была смела и чудо как хороша. И Гадес оказался прав: при пониженной гравитации и правда можно выделывать всякие штуки. Мы делали это и стоя, и отжимаясь от пола на одной руку, мы делали это по‑всякому, и я продолжал думать о Ребекке, только о Ребекке.
В конце концов я насытил физическое желание и поблагодарил женщину. Но это была не любовь.
И это была не та женщина, которую я любил.
— Сторона ответчика вызывает профессора Алиссу Неруду.
Высокая стройная женщина под шестьдесят, с тёмными волосами и смешанными европейско‑азиатскими чертами лица заняла место свидетеля.
— Клянётесь ли вы, — сказал клерк с едва заметным акцентом, — что показания, которые вы дадите по делу, рассматриваемому сейчас судом, будут правдой, всей правдой и ничем, кроме правды, и да поможет вам Бог?
— Клянусь, — ответила Неруда.
— Займите, пожалуйста, место на свидетельской скамье и огласите своё имя и фамилию для протокола, — сказал клерк.
Неруда села.
— Меня зовут Алисса Неруда, — она продиктовала имя и фамилию по буквам.
— Спасибо, — сказал клерк.
Лопес поднялась.
— Профессор Неруда, где вы в данный момент работаете?
— В Йельском университете.
— В каком качестве?
— Я профессор биоэтики.
— С пожизненным контрактом?
— Да.
— Какие вы имеете учёные звания?
— Степерь доктора медицины в Гарварде.
— То есть вы врач, верно?
— Да.
— У вас есть ещё какие‑либо учёные звания?
— Также магистр права из Йеля.
— То есть вы также и юрист?
— Да.
— И также адвокат?
— Да. С разрешением работать в судах штатов Коннектикут и Нью‑Йорк.
— Ваша честь, — сказала Лопес, — мы прилагаем резюме профессора Неруды на сорока шести страницах. — Она передала распечатку клерку. — Профессор Неруда, — продолжила Лопес, — вас когда‑нибудь вызывали в качестве свидетеля в суд низшей инстанции по делам, которые впоследствии доходили до Верховного Суда США?
— Да.
— Имело ли какое‑либо из этих дел отношение к юридическому определению личности?
— Да.
— Что это было за дело либо дела?
— «Литтлер против Карви».
— Когда оно слушалось верховным судом?
— В августе 2028.
— И, пожалуйста, напомните нам, кто были его участники.
— Литтлер, истец — тот, кто подал в суд — это некий мистер Орен Литтлер из округа Бледсо, штат Теннеси. Карвер, ответчик — тот на кого было подано в суд — это его подруга на тот момент, некая миз Стелла Карви, также из округа Бледсо.
— И в чём, вкратце, состоял конфликт между мистером Литтлером и миз Карви? — спросила Лопес.
— Литтлер и Карви встречались около двух лет. Их отношения имели интимный и сексуальный характер. 10‑го мая 2028 года или около того миз Карви забеременела. Она узнала об этом 25 мая 2028 года посредством домашнего теста на беременность. Она проинформировала мистера Литтлера об этом факте, и они согласились пожениться, родить ребёнка и вместе его растить.
— Пожалуйста, продолжайте, профессор, — сказала Лопес.
— На шестой неделе беременности миз Карви и мистер Литтлер поссорились. Миз Карви отменила свадьбу и прекратила их романтические отношения. Она также сказала мистеру Литтлеру, что собирается прервать беременность. Литтлер энергично возражал — он хотел, чтобы ребёнок родился и был готов принять на себя полную опеку над ним и ответственность за него.
