грустным юмором поглядел на журналиста, — когда-то меня поразили свифтовские струльдбруги, которых сотни лет мучили старческие недуги, не обострявшиеся и не утихавшие…
Холин поморщился.
— Прописные истины, — кивнул Берг, — они же вечные. Попробуйте ответить на вопрос — может ли сплав двух начал, физического и духовного, породить новые, неизвестные свойства человека?
— Если разговор о парапсихологии, пешком сбегу, — предупредил Холин. — Меня от нее и от всех трансцендентальных тем тошнит.
— Разговор… — Берг взглянул на пульт. — Что вы слышали о молчащих генах?
Удивленный Холин потер подбородок. Снаружи совсем распогодилось, море сверкало, чайки стонущим облаком клубились над черными скалами. Небо слепило голубизной.
— Почти ничего… — нерешительно сказал он. — Я, видите ли, все еще путаю ген с хромосомой…
Берг терпеливо разъяснил:
— Это группа генов, не участвующая видимым образом в формировании генотипа. Они «молчат» — вот и все. В начале двадцать первого века было выяснено, что у животных эти гены под влиянием определенных факторов среды или искусственных воздействий начинают проявлять совершенно неожиданные качества, правда, в течение жизни одного поколения…
— Ну и что? — перебил Холин. — Опыты по генетической перестройке человека запрещены в том же веке!
— Вы большой знаток по части мораториев, — грустно-ядовито подхватил Берг. — А вот природа, к счастью или к несчастью, — нет. Опыт… — он вдруг замолчал, и насторожившийся Холин едва разобрал, как он что-то пробормотал, словно не в силах промолчать, но и не желая быть услышанным. Но Холин все же расслышал и не успел удивиться — Берг заговорил снова — … или получить дар — за то, что не испугался смерти, и даже испугавшись, сумел самый страх обратить в источник силы, а когда иссякла и она, открыть вдруг в себе самом источник власти над собой… — он взглянул на ошеломленного гостя, вздохнул, и бледность мало-помалу оставила его лицо. — Ведь могло случиться так, что мощное воздействие вдруг включило в человеческом организме давно забытый, «молчащий» механизм, и он начинает работать, реконструируя все повреждения, компенсируя все потери? И надо тщательно и долго все, все проверять…
Холин собрался переспросить, но был прерван — в третий раз за день. В небе над маяком гудел двигатель аэротакси. Оно снизилось над морем и пошло на посадку в направлении берега. Через несколько секунд донесся хруст гальки под шасси, и рокот умолк.
— Ну вот теперь все, Николай Андреевич, — словно проснувшись, Берг забрал сумку и пошел к двери, — не знаю, как скоро нам удастся увидеться.
— Так что же вы мне все-таки ответили? — спросил наигранно шутливым тоном Холин. Неясная, как тень пролетевшей машины, тревога скользнула по его лицу.
— Ничего, — остановившись у самой двери, Берг помолчал, потом шагнул в проем, и уже с лестницы донеслось — Ничего. Еще долго ничего… кроме того, что если путь далек, проводник идет так же долго, как странники…
Когда Холин обернулся за своей сумкой, он увидел, что комнатный проектор включен и на двери светятся два изображения.
Молодой, загорелый, улыбающийся здоровяк стоит под пальмами сахарского оазиса и держит на ладони крохотного черепашонка.
На втором слайде тот же человек, уже постарше, лежит в траве, а перед ним… Холин нагнулся, не веря глазам. «Человек не может вечно быть один», — вспомнил он фразу спортсмена, сказанную тихо, почти неслышно.
Коробка с перфорированными стенками в руках у Берга! Сколько их сменилось с тех пор, как человек шел по пустыне! А черепаха все та же, только подросла.
Крынкину всегда поручали ответственные дела.
Когда стало ясно, что «Эстетическая энциклопедия» так и будет лежать на складе до морковкина заговенья, Алексей Никитич вызвал его.
Крынкин вошел в крохотный кабинет, не стучась, сел, не дожидаясь приглашения, и спросил, не поздоровавшись:
— Что на этот раз повесите?
Алексей Никитич заметно рассердился. Знал он Крынкина не первый день, никогда его не одобрял, но признавал его полезность в решении проблем вроде этой. Поэтому он притушил свой гнев и примирительно ответил:
— Ну что ты, Володя, так сразу — «повесите»… Ты ведь ас, «книгопродавец Смирдин!» Надо ее, проклятую, сбросить. Затоварились!
Крынкин расстегнул замшевый пиджак, закурил длинную сигарету «Данхилл» и сквозь дым проронил:
— Ничего, не капуста. Полежит, не протухнет.
Алексей Никитич вдохнул левой ноздрей на четыре такта, задержал дыхание и выдохнул на четыре такта правой ноздрей. Затем сказал еще более сладким голосом, покручивая в пальцах карандаш «Смена»:
— Ты сам посуди, кого же я пошлю? Бачурин в командировке, Малинина в декрете, Озерчук бюллетенит, Пяткина еле-еле на два отдела справляется…
Но Крынкин помотал головой, выводя тонким дымом расплывающиеся вензеля:
— Не-е-ет… У меня своей рухляди хватает. Вернется Бачурин, поставьте его, и пусть себе тужится!
Заведующий сломал карандаш и ссыпал обломки в пепельницу. Побарабанив пальцами по бювару, сказал сдавленным голосом:
— Говори прямо: чего просишь?
Крынкин посмотрел на свою сигарету и согласно кивнул:
— Вог. Это деловой разговор, это приятно слышать! Я прошу мало. Три экземпляра «Декоративных рыбок», три Дюма, четыре Даррелла, два Лорки и один-единственный «Современный филиппинский детектив». После диктуйте мне любые условия.
С каждым новым названием Алексей Никитич все глубже вжимался в кресло. Когда Крынкин умолк, заведующий беспомощно расслабил галстук, сунул в рот таблетку нитроглицерина и махнул рукой:
— Грабь…
Крынкин сердечно засмеялся:
— Уж вас ограбишь, Алексей Никитич! Тамара без вашей записки со скдада бумажки не даст. Вы уж напишите…
Внимательно проглядев письменное распоряжение и поймав заведующего на попытке дать вместо четырех книг Даррелла три, Крынкин достойно откланялся и вышел.
После его ухода Алексей Никитич еще долго чувствовал себя так, будто у него с одежды срезали все имеющиеся пуговицы. Такое ощущение оставалось у него даже после самого пустячного разговора с Крынкиным. Хорошо, хоть кабинет можно было проветрить..»
Батарейки Крынкин поставил свежие, поэтому мегафон рявкал так оглушительно, что горожане, мчавшиеся по подземному переходу, невольно бросали взгляд на заманчиво разложенную печатно-полиграфическую продукцию.
— Новый четырехтомный справочник по таксации лесоматериалов! Незаменимое пособие для дачного застройщика! Справочник для поступающих в вузы! Вещь первой необходимости для абитуриента! Увлекательный сборник репортажей с конных заводов Кубани! Без «Эстетической энциклопедии» человек не может считать себя культурным! Содержит необходимые сведения о супружеской жизни!
Народ, любопытствуя, замедлял стремительный бег, и Крынкин уже распродал семь томов. От входа вниз по ступеням текла волна ледяного воздуха. Но Крынкину мороз был нипочем. На нем были валенки до колен, толстый свитер верблюжьей шерсти и постовой тулуп с огромным воротником.
Часа в два его тронули за рукав. Крынкин обернулся. Солидного вида мужчина нежно ему улыбнулся:
— Здравствуйте, Володя…
— Здравствуйте, Николай
