Потом Судья велел Яру занять свое место. Он сел, потный и опустошенный, передав громкоговоритель Витязю. Ему было все равно, утопит его боевой товарищ или попытается вытащить. Если бы выжил Проф, он, возможно, слово в слово передал бы их разговор, где Яр предлагал наплевать, по сути, на Устав, и выдвинуться в заведомо опасное место собственными силами, чтобы получить максимум выгоды.
Надо было доложить, когда решение ехать на север обсуждалось узким кругом, но выставить проблему смехотворной. Что-де мальчишка чудищ с клешнями испугался, говорит, что там зары пропадают. А где они не пропадают?
Но хорошая мысль, ясное дело, опаздывает. Доложи он о принятом решении, никто не спрашивал бы с него сейчас, под раздачу попали бы военные штаба, которые одобрили бы операцию.
К счастью, Витязь подтвердил рассказ Яра. Затем настала очередь солдат, сведения которых совпали, разнились они только тем, что одни видели монстров, другие – людей на технике. А еще кто-то из команды Витязя предположил, что зарам удалось подчинить мутов и они действуют сообща.
Дал показания водитель танка, еще несколько человек Витязя. Яр сидел, глядя перед собой и делая спокойный и обеспокоенный вид. Наконец Судья взял слово и попросил командный состав остаться для принятия коллективного решения по сложному вопросу. Остальным было велено покинуть помещение.
Присутствующие встали и направились к выходу, встревоженно гудя. У дверей и в коридоре собралась толпа, и Яр решил пока подождать, чтобы избежать лишних вопросов и толчеи. Встал, пропуская своего конвойного, спросил у него:
– Я могу быть свободным?
– Пока да. Видишь, не до тебя сейчас.
Не понравился Яру тон охранника. Значит, наказания не избежать, скоро известие дойдет и до Юлии, надо успеть к ней раньше. Обнять успокоить, убедить, что даже без него она боевая единица… Нет, лучше бы она думала, что все хорошо, его скоро наградят и повысят…
Пока он пропускал солдат, привалившись к стене, к нему подошел Витязь, прищурился:
– Теперь ты мой должник. Нужно объяснять почему?
– Потому что если бы ты утопил меня, – проговорил Яр, притягивая к себе Витязя за грудки, – то пустил бы пузыри спустя несколько секунд.
Вздумавший его шантажировать Витязь шарахнулся, едва не налетев спиной на рыжую секретаршу Судьи, извинился сквозь зубы. Яр отвернулся и зашагал к выходу, расталкивая зазевавшихся прохожих.
Он шел домой, ледоколом рассекая людской поток. Каждому следопыту, тем более семейному, полагался личный кубрик три на два метра на четвертом ярусе снизу. Выше располагались военные с заслугами перед анклавом и ученые, выдающиеся инженеры. На шестом и седьмом ярусах, куда можно было добраться только на лифте, обитал высший командный состав и герои.
Жители первого-третьего ярусов ютились в общих комнатах. Солдаты третьего яруса – в комнате на четверых, работники теплиц и обслуга – вшестером, а то и ввосьмером в одном помещении. Скоро и ему придется перебираться к рабочим. Юлия, конечно же, уйдет от него. Что такой представительной женщине делать с неудачником? Ребенок отправится в интернат…
Яр помотал головой и, пропустив группу знакомых следопытов вперед, чтобы избежать вопросов, направился к лестнице. Вот тебе и слава, и Зеленая Карта, и Стена Памяти.
Коридор находился на уровне третьего яруса, Яру предстояло подняться на один. В отличие от третьего яруса коридор на четвертом был просторным и хорошо освещался. Справа и слева тянулся ряд пронумерованных жестяных дверей, расположенных через каждые три метра.
Комната Яра под номером 246 находилась справа. Следопыты делили ярус с младшим офицерским составом, научными сотрудниками, инженерами и солдатами, имеющими особые заслуги перед Анклавом.
Дверь с номером 246 оказалась запертой. Неужели Юлия побывала на собрании? Или она в лазарете? Ну да, точно. Наверное, опять угроза выкидыша. На всякий случай он постучал, приник ухом к жести – совершенно иррациональный поступок, но иногда Яр слушал интуицию. Послушал бы тогда, когда мальчишка про чудищ рассказывал…
Или ему показалось, или он услышал шевеление и всхлип. Может, Юля там, ей плохо? Он снова постучал:
– Солнышко мое, ты там? Открывай, это я, Яр!
Снова всхлип, шаги – шлеп-шлеп-шлеп. Неуверенные шаги смертельно уставшего человека.
– Сейчас, – прохрипела Юлия, громыхнула щеколдой и приоткрыла дверь, но почему-то не впустила Яра.
– Что случилось? – вспылил он, толкнул дверь, вошел. – Я пришел домой, я чуть не умер…
Слова застали у него в горле: растрепанная, похудевшая жена, одетая в серую ночную рубашку, качала на руках сверток. Сверток причмокивал и сопел. Возле кровати валялось скомканное постельное белье, стоял таз с водой. Яр остолбенел, не в силах ни радоваться, ни расстраиваться. Юлия родила? Родила. Родила! Родила?! Раньше срока на полтора месяца. Дома, в антисанитарных условиях, сжав зубами ложку. Никого не известив о ребенке, иначе бы ее положили в родильное отделение, проверили ребенка на предмет соответствия…
Шумно вздохнув, он опустился на койку, закрыл руками лицо.
– Об этом надо рассказать общественности, пока еще не поздно, – прошептал он, упал на кровать и уставился в потолок.
Юлию он не видел, она стояла в стороне, и ребенок тихонько скулил. Его долгожданный первенец.
Юлия всхлипнула и пролепетала:
– Он такой слабенький, я боюсь. А если они его забракуют? Лучше я его откормлю и покажу, когда он станет большим… Он грудь берет и дышит нормально.
Яр поднялся на локтях. Жена присела рядом – жалкая, с черными кругами под глазами и красными пятнами на коже.
– Послушай, – вздохнул Яр, – Врачи определят, что он жизнеспособный, пусть и недоношенный. Тебе не о чем бояться. Дай мне взглянуть на него.
Юлия подвинулась на край кровати, потрясла головой:
– Не все так просто, он… немного необычный. Но это не будет ему мешать.
Яр встал. В глубине его души зарождалась злость, как формируется грозовой фронт. За пять лет совместной жизни Юля научилась понимать его и делать то, что нужно, потому положила ворчащий сверток, развернула дрожащими руками. Появилось лицо, сморщенное, красное, какое-то складчатое. Когда ребенок раскрыл рот и издал не крик, нет, скрипучий хрип, как несмазанная дверь, и Яр заметил раздвоенные нёбо и губу.
– Юля! – воскликнул он. – Ты же видела это! Это, по-твоему, «немного необычный»?
Ребенок, покрытый длинным белесым пухом, красный, тощий, похожий на червяка, продолжал скрипеть и дергаться. Только сейчас Яр обратил внимание, что новорожденный – девочка. Юля принялась молча её пеленать. Прижала сверток к груди и отошла к стене, как перед расстрелом, помотала головой:
