— Будет выполнено, Посланник, — морячка кивнула и ушла выполнять распоряжение.
Правитель прикрыл глаза и стал мысленно вызывать смертоносцев, прочесывающих окрестные холмы. Они передвигались группами по трое, надеясь в случае опасности прикрыться Взаимоусиливающим резонансом и вызвать помощь. Теперь, кое-что зная о своем враге, они могли заранее обдумать план действий, чтобы не оказаться захваченными врасплох. Но хищный холм бесследно исчез в окрестных горах.
К вечеру все участники экспедиции снова собрались на веранде. В воздухе витало беспокойство, опасение ночного визита ментального охотника. Беспокойство было — но не страх. Большинство людей и пауков собирались уничтожить хищника несмотря ни на что. Многие, вспоминая свое поведение во время прошлого нападения, привязывали копья к ладоням. Некоторые точно так же закрепляли щиты. Найл подумал о том, какая получится в дверях пробка, если все одновременно кинутся туда в полном вооружении, но говорить ничего не стал.
Ночь обрушилась стремительно — солнце опустилось в седловину между двух вершин, и тут же настал мрак.
Люди улеглись на полу, пауки заняли места на стенах — но никто не спал, выжидая того момента, когда местное чудовище само позовет воинов к своему логову…
И Посланник неожиданно понял, что зова никто не услышит. Как бы глуп ни был «охотник», но любой, причастный к ментальному миру, который древние люди иногда называли информационным полем, не может не почувствовать грядущей опасности.
Правитель вспомнил известный еще с девятнадцатого века факт: на кораблях, поездах, самолетах, терпящих бедствие, всегда на двадцать-тридцать процентов меньше пассажиров чем обычно.
Но если человек способен внять голосу рассудка, отринуть нехорошее предчувствие и поехать навстречу смерти, то ментальное чудовище не имеет разума. Оно не станет смеяться над суевериями — почувствовав опасность, оно просто затаится и переждет.
Найл перевернулся на живот и безмятежно уснул.
* * *
— Я их вижу, вижу! — оставленный у бассейна наблюдатель не только орал изо всех сил, но и подпрыгивал, не в силах скрыть восторга.
Найл, успевший несколько восстановить свои силы, поднялся, дошел до перил, вгляделся в колыхающийся безграничный простор. Далеко внизу, под самой чертой горизонта плыла, кажущаяся совсем маленькой, коричневая щепочка. Внезапно она растопырила тонкие лапки и тут же спрятала их обратно в воду.
— Без паруса идут, — удивился моряк. — Только на веслах.
— Эй, на корабле, вы меня слышите? — позвал Найл, сопровождая слова соответствующим мысленным импульсом.
— Как они могут услышать? — удивился моряк. — Тут несколько часов хода!
— К Посланнику Богини нужно обращаться «мой господин», — моментально отвесила мужчине оплеуху Нефтис. — Это мы! — вспыхнул в сознании правителя огонь радостного узнавания. — Мы рады слышать тебя, Посланник!
— Я вас вижу, и рад нашей встрече, — невольно улыбнулся Найл. — Почему вы идете без паруса?
— У нас сломана мачта.
— Хорошо, — кивнул Найл. — Приближайтесь к берегу и ложитесь в дрейф. Мы скоро выйдем из бухты на открытую воду.
Правитель разорвал мысленный контакт и посмотрел в глаза моряка.
— Простите меня, мой господин, — сложил он руки на груди. — Я никогда не видел вас лично и не знал, как нужно к вам обращаться.
— У них сломана мачта, — ответил Найл. — Беги к Назии, скажи, чтобы готовилась к отплытию. Нефтис, собирай братьев по плоти и веди их на корабль.
В сознании опять полыхнуло огнем радости:
— Шериф Поруз просит разрешения высадится на берег, Посланник. Людям нужно отдохнуть хоть пару дней и поесть немного другой пищи.
— Передай ему, — Найл, хотя и понимал, что увидеть его с далекого судна невозможно, покачал головой, как при обычном разговоре, — Передай, что мы потеряли всех жуков, четырех человек и одного смертоносца. Здесь слишком опасно для отдыха. Мы высадимся вместе дальше по берегу.
Мысленный контакт опять разорвался и правитель неторопливо — в теле все еще чувствовалась слабость — направился к выходу из виллы и по дорожке вниз.
На причале моряки загружали на борт тушки целиком запеченных гусениц, пучки дикого малосъедобного щавеля и какие-то продолговатые белые корнеплоды вместе с ботвой. Похоже, им удалось-таки найти годную в пищу зелень помимо капусты. Часть восьмилапых и двуногих воинов уже спустились вниз, но явно не все.
Найл перешел на борт, поднялся на мостик, облокотился на перила. Внизу, на дне бухты лежал, болтая головой из стороны в сторону человек в белой тунике с привязанным к ногам камнем. Голова болталась из-за того, что двое жуков плавунцов терзали его плоть, вырывая куски мяса, торопливо заглатывая, и снова терзали, делая лишь короткие перерывы на всплытие в поверхности для торопливого вдоха.
— Назия! — резко развернулся Найл. — Что тут происходит?!
— Я здесь, Посланник, — хозяйка корабля взбежала по трапу. — Что случилось?
— Кто это? Там, внизу? Почему ты его утопила? У тебя много лишних людей?!
— Простите, правитель, но его никто не топил, — спокойно ответила морячка. — Это тот гребец, который погиб ночью. Мы похоронили его по морскому обычаю. Просто… Я не подумала о том, что здесь очень прозрачная вода. К сожалению, теперь ничего изменить невозможно.
Найл опять повернулся к борту, еще раз взглянул за борт. Пожалуй, глубина тут не меньше пяти метров… Живя среди болотных призраков, ему приходилось нырять и глубже, вот только стоило ли тратить силы, доставая тело погибшего моряка. Что для него изменится? Просто выбросят за борт в другом месте, на корм другим жукам. А потом мысли правителя перескочили на то, что в совершенно мертвой долине водные жуки продолжают жить припеваючи.
Неужели зов чудовища не проникает сквозь воду? Для мысленных импульсов пауков она преградой не является…
— Пришли ко мне ближайших пауков, — оглянулся на Назию правитель. — Срочно.
Смертоносцы появились мгновенно. Любопытный, Больной и еще двое.
В отличие от людей восьмилапые не имеют данных при рождении имен. Каждый из них имеет свой, неповторимый мысленный «голос», по которому его узнают товарищи, и по которому вызывают, если хотят пообщаться именно с ним. Однако при разговорах с людьми такой способ очень неудобен, и обычно за пауком оставалось то прозвище, по которому к нему обратились впервые. Восьмилапые не обижались. Им вообще не приходило в голову, что подобное обращение может оказаться обидным.
— Вы можете парализовать жуков, что едят человека? — в последний момент все-таки усомнился правитель.
