– Как это?! – не понял Тимофеев.
– Очень даже просто. Выходи, говорит, за меня, председатель нам дом поставит. Корову, говорит, купим…
Тимофееву показалось, что его все же настиг шальной метеорит.
Сквозь ватную пелену он услышал собственный голос:
– Что ж, будьте счастливы… Вот вам мой свадебный подарок.
Слабым движением он извлек из кармана инопланетную коробочку и неловко сунул Свете. Девушка взяла ее не глядя и подбросила на ладошке.
– Спасибо, – с прохладцей сказала она. – Быть может, тебе интересно знать, что я ему ответила?
Тимофеев собрал остатки самообладания, чтобы найти какую-нибудь уместную в подобной ситуации реплику, по возможности пронизанную горькой иронией, сарказмом и уязвленным благородством, но у него не получилось.
– Да, – еле слышно промолвил он.
– Я ответила ему, – продолжала Света, поигрывая коробочкой, – что у меня уже есть жених, и его зовут Виктор Тимофеев, и что хотя он пентюх, каких поискать, но другого мне не нужно, и вообще, если ты еще когда-нибудь посмеешь так легко от меня отказаться… Ой, что это?
Треугольная коробочка с легким щелчком раскрылась, и глазам влюбленных предстало диковинное зрелище. На кусочке матово-черного бархата лежал кристаллик чистой воды, нежно и тепло светившийся изнутри. И это свечение стремительно набирало силу, заливая весь мир голубыми лучами, полными радости, добра и любви.
– Это сама настоящая звезда, – сказал Тимофеев, беря в свои широкие твердые ладони хрупкую ладошку Светы, на которой вершилось чудо. – Ты же просила одну маленькую звездочку с неба…
Ловись рыбка большая и маленькая
Начальница археологического отряда, с нечеловеческим именем Стихия и с нормальной фамилией Вяткина, извлекла из полупорожнего мешка консерву «Завтрак туриста», и ее перекосило слева направо по диагонали.
– Сдохнуть можно, – пробормотала она с содроганием.
Консерва полетела обратно в мешок, а начальница воззвала не по-женски зычным голосом:
– Тимофеев!
Практикант-археолог Тимофеев с неудовольствием оторвался от процесса разгребания культурного слоя и приподнял голову.
– Витюля, – перешла на более нежные интонации Стихия, – сходил бы за рыбкой на Шиш-озеро… А не то снова придется концентраты жрать.
– Хотелось бы еще разок пройтись по срезу, – рассудительно сказал Тимофеев.
– А, фигня все это, – отмахнулась начальница. – Ни черта здесь нет.
– Как нет?! – зашумели в кустах оппоненты. – А план поисков, утвержденный на ученом совете?.. А документальные свидетельства?.. Гляденовская культура… харинские могильники?..
– Подите вы, – вяло отругнулась Стихия. – Витя, вперед!
Тимофеев со вздохом вылез из раскопа. В своей палатке он взял самодельное удилище, не опробованное еще в деле, а также ведро и четвертинку окаменевшего от времени хлеба для наживки. Он слабо представлял, на что могло бы польститься водное население Шиш-озера и существует ли таковое вообще. Настроение у Тимофеева было скверное: саднили смозоленные ладони, хотелось домой, и до смерти надоели ненормальные взаимоотношения с руководством в лице грубой Стихии, предпочитавшей использовать несчастного практиканта в качестве мальчика на побегушках. И, разумеется, – что самое главное, – Тимофеев жестоко тосковал по девушке Свете, волею судьбы и деканата заброшенной в вековые архивы Дядьевского монастыря, памятника древней культуры.
Тимофеев проломился сквозь кусты на обрывистый берег Шиш-озера, с трудом отколупал кусочек хлеба, насадил его на крючок и метнул в свинцовые воды. Конечно же, незамедлительно рядом объявился местный дед Мамонт со своим удилишком, и его присутствие оптимизма горе-практиканту не прибавило. Вот уже несколько дней упомянутый дед терроризировал Тимофеева своими рассуждениями на самые разнообразные темы, перемежая их народной мудростью и зловредными пассажами по поводу научно-технического прогресса.
Некоторое время дед Мамонт, кряхтя и сморкаясь, торчал над душой у Тимофеева. Затем он размотал снасти и встал метрах в трех, неподвижно вперившись в мутное зеркало озера. Не прошло и минуты, как на его наживку польстился упитанный щуренок. Тимофеев мысленно взвыл: он знал, что теперь-то ему не избежать очередного прилива дедова красноречия.
– Учись, студент, пока я жив, – не запозднился дед Мамонт и вытащил на бережок еще одну щуку, зеленую и толстую, как полено.
Деду было крепко за семьдесят, он как габаритами, так и мастью вполне соответствовал своему имени. Судя по всему, он мог прожить еще долго и многому научить Тимофеева.
– Это тебе не алгебра, – изрек дед, наживляя на кованый якорек сомлевшую лягушку.
– Мы алгебру не проходим, – неубедительно огрызнулся Тимофеев, которому больше крыть было нечем.
– Не проходят оне, – добродушно ворчал дед. – А как такую стервозу поймать, оне проходят?
Ничего похожего Тимофеев, разумеется, не проходил и подавно. Все его рыбацкие навыки сводились к промыслу гольянов в далеком детстве. Поэтому в его ведерке плавала зеленая ряска, а щучья компания у деда неуклонно возрастала.
– Что проку, что ты науке обучаешься? – провоцировал Тимофеева ехидный старец. – Нужон ты современной науке этакий… Пусти тебя на бережок без всяких средствов, ты с голоду и учахнешь! Что проку в тебе, коли ты рыбу добывать неспособен? Зев-от притвори – поддуват…
– Дед! – затосковав, сказал Тимофеев. – Не доводи меня!
– А чо?
– Прибегну к услугам научно-технического прогресса, – витиевато пригрозил практикант.
– Это что за хреновина? – прикинулся дед.
– А то, что я тебя обловлю! – неожиданно для себя выпалил Тимофеев.
– Но! – удивился реликт. – Меня?
– Тебя!
– Оно и видать… Есть у нас такие прибегальщики. Сетьми шарашат, а то и динамитом!
– Еще чего! – возмутился Тимофеев. – Я не браконьер. Я тебя с удочкой обловлю.
– Болтай боле, – хмыкнул Мамонт. – Меня никто еще не облавливал.
И он поволок из воды очередного щуренка.
– Дьявольщина, – пробормотал Тимофеев. – Откуда здесь щуки? Да еще столько?..
– А тут их логовище, – охотно отозвался дед. – Оне тут стоймя стоят, голоднющие! Чихать им на твой мякиш со свистом, когда им руку сунь – оне и руку отъедят. А в том рукаве сома стоят, но их на простую лесу не возьмешь, туда тягач со стальным тросом потребен…
– А в заводи под ракитами кто стоит?
Дед лукаво усмехнулся.
– Туда и не суйся, – сказал он. – Там водяной стоит. Рыбы вокруг него – тьмина, а только никто там не ловит. Страшно…
– Предрассудок, – протянул Тимофеев.
– Сам ты впередрассудок! – напыжился Мамонт. – Тебя, умника, хоть где постанови, ты ни рожна не наловишь!
