Следователь сначала пытался всё подробно записать, но потом отложил ручку и стал просто слушать. Допрос потерпевшей как-то непроизвольно перешёл в разговор по душам без протокола и прочих формальностей.
– Я потом всё оформлю, – сказал следователь Маше, – ты рассказывай.
– Да я, собственно всё уже рассказала.
Девушка замолчала и вопросительно посмотрела на следователя.
– А может быть, у него с головой что-то? – спросила она.
– Мне тоже кажется, что здесь проблема, скорее, медицинская.
Девушка приготовилась слушать милиционера.
– Вы сами-то посудите. В его возрасте, и вдруг на такие дела потянуло.
Милиционер покрутил пальцем у виска.
– Мне не следовало бы вам рассказывать, но…
– Что но? – не поняла Маша.
– В конечном итоге, всё зависит от того, как вы напишете заявление.
– А я-то здесь причём?
– Если вы считаете, что он больной, то, может быть, не станете его совсем уничтожать?
– Причём тут станете или не станете? Больной он или здоровый, должны определить врачи.
– Врачи определили, что он вменяем.
– Значит, экспертиза уже была?
– Мы его сразу отправили на экспертизу. Он нам такие показания стал давать, что без заключения врача их даже записывать нельзя.
– А что он показал?
– Он утверждает, что вы задержали его в аудитории, чтобы решить научный вопрос.
– Научный?
– Не перебивайте меня. Он говорит, что вы утверждали, что во сне человек пребывает в такой же реальности, как и наяву.
– Это я утверждала?
– А потом он сказал, что вы разделись донага, и со своим сообщником – римлянином избили его, опоили клофелином, притащили домой и сказали жене, что он изменяет ей со студентками.
– Чем, чем я его опоила?
– Да ничем вы его не опоили. Медики в крови ничего не нашли. Просто после таких показаний мы обязаны были направить подозреваемого на медицинскую экспертизу.
– И что же медики?
– Говорят, что он Ваньку валяет. Притворяется психом.
– А что ему будет, если он не псих?
– Если не псих, то попытку изнасилования и доказывать не надо. Целая группа свидетелей. Кроме того, нанесение вреда здоровью. Можно квалифицировать, как злостное хулиганство.
– Злостное хулиганство!? – обрадовалась Маша. – Давайте ему злостное хулиганство навесим!
– Что значит, навесим? Мы здесь ничего не навешиваем, а разбираемся в истине.
– В истине? – удивилась Маша. – Вы хотите сказать, что способны понять истину?
Следователь удивлённо посмотрел на потерпевшую. Маша поняла свою ошибку и перевела разговор на другую тему.
– Ну, а если его признают психом, что тогда?
– Тогда его будут лечить. Очень долго лечить, ведь он на людей бросается, то есть, является социально опасным.
– Тогда что же я могу сделать? – не поняла Маша.
– Вы можете вообще не писать заявление в милицию.
– Вообще не писать?
– Да. Многие девушки вообще стесняются говорить на эту тему.
– Ну уж нет! – возмутилась Маша. – Я, слава богу, без комплексов. Преступник должен сидеть в тюрьме, а если он болен, то в психиатрической больнице.
– Дело хозяйское, – согласился следователь. – Я просто обрисовал вам возможные перспективы. Подождите минуточку, я запишу показания и отпущу вас.
Следователь быстро заполнил протокол допроса и дал его Маше. Та прочитала и, с явным удовлетворением, поставила свою подпись.
Если бы знал Александр, что в то время, когда он лежал на госпитальной койке, притворяясь спящим, в соседней палате проходило медицинское освидетельствование преподавателя марксистско-ленинской философии, разве до сна ему было? Неужели не захотелось бы выйти и заглянуть краешком глаза на то, как справедливость расставляет точки над «i»? Неужели сердце, обиженное несправедливостью и чёрствостью, не согрелось бы тёплым и приятным чувством отмщения? Неужели сладострастная истома удовлетворения не поглотила бы душу целиком, не оставляя места ни для каких прочих чувств? Скорее всего, так оно и случилось бы, если бы Александр не имел разговора с Ричардом.
После этого разговора Александр стал смотреть на мир другими глазами. Он видел всё откуда-то сверху: с первого уровня, а его мечты, не желая останавливаться, уносили сознание ещё дальше: на второй уровень. Именно там, по мнению Ричарда, а сейчас и его, составлялись планы нулевого и первого уровней, именно там увязывались нити всех событий и сплетались клубки миллиардов судеб, чтобы, реализовав их, выбрать квинтэссенцию сознания и направить её для дальнейшего совершенствования мироздания. Для реализации этого грандиозного замысла было всё: достаточный уровень познания для Ричарда, Александра, Джона и Маши, была движущая сила – любовь. Машиной любви было в таком количестве, что её хватало не только на неё и Александра, но и на Джона с Ричардом. Не страсти, которую на нулевом уровне часто принимают за любовь, а истинной любви, такой, какая была у Маши. Не хватало связки, логической цепи сознания, по которой можно было двигаться от нулевого сектора через первый и во второй. Собственно, и связка была. Эта была формула, которую открыли Ричард и Джон, но эта формула начиналась с первого уровня, а поэтому была неполной. Подставив в качестве первого члена формулу, которую Александр написал в гараже, можно было бы считать задачу выполненной, но именно этой формулы не было. Самое неприятное, что восстановить эту формулу можно было только в нулевом уровне.
Мозг Александра лихорадочно работал только в одном направлении и не желал отвлекаться на ерунду. А ерундой было абсолютно всё, кроме Маши.
* * *
Консилиум врачей осмотрел Петра Петровича и единогласно вынес решение о его вменяемости.
– На сегодня ещё что-нибудь есть? – спросил седовласый профессор, потирая руки.
– Солдатика надо посмотреть, – ответил доктор.
– На предмет?
– На предмет непригодности службы в вооружённых силах.
– Разве он не проходил медкомиссию в военкомате?
– Неприятность с ним случилась во время пожара, – стал объяснять доктор.
– Не надо мне ничего рассказывать, – оборвал его профессор, – всё узнаем у больного. Где он?
– В соседней палате.
– Приведите.
* * *
Александра потревожили в тот момент, когда он хотел восстановить в памяти весь путь создания формулы, начиная от свечки, которая устроила пожар в квартире, и кончая созданием квантового генератора.
– Смирнов, пройдёмте в соседнюю палату, – предложил врач.
Все мысли тотчас улетучились из головы. Больной встал с кровати и с недовольной физиономией пошёл за врачом.
В просторной палате, куда его привели, стоял длинный стол, за которым сидели четыре человека. Напротив стола был стул, вероятно,предназначенный для больных. Александр осмотрелся и без приглашения сел.
