— Кто знает, что приобретешь вместе с металлическими глазами? — спросил Пол.
Наибы на галерее начали переговариваться вполголоса, прикрывая рты руками. Теперь они смотрели на Корбу почти враждебно.
— «Для защиты квизарата», — повторил Пол. — Устройство, способное уничтожить всю планету, испускающее лучи, которые ослепляют всех, оказавшихся поблизости. Какой из этих эффектов, Корба, ты предназначал для защиты квизарата? По-твоему, квизарат может лишать всех зрения?
— Из простого любопытства, милорд, — молил Корба. — Мы знали, что старый закон гласит: «Только Семьи могут обладать атомной энергией». И квизарат повиновался…
— Ты, что ли, повиновался… — усмехнулся Пол. — Хорошенькое любопытство!
— Если есть голос, даже только голос моего обвинителя, я должен его выслушать, — сказал Корба. — У Свободного есть права.
— Он прав, сир, — сказал Стилгар.
Алия бросила в его сторону уничтожающий взгляд.
— Закон есть закон, — сказал Стилгар. Чувствуя неудовольствие Алии, он начал цитировать законы Свободных, сопровождая цитаты своими комментариями.
Алия испытывала странное ощущение, будто она слышит слова Стилгара еще до того, как он их произнесет. Как он может быть столь консервативен! Никогда раньше он не придерживался столь неукоснительно кодекса Дюны. Его подбородок гордо выпятился, тон его голоса был наступательным. Он произносил слова так, словно отрубал их. Неужели в нем нет ничего, кроме этой отвратительной чопорности!
— Корба — Свободный, и его должно судить по законам Свободных, — заключил Стилгар.
Алия отвернулась и взглянула на тени, падающие из сада. Расследование затянулось почти до полудня. А что теперь? Корба немного успокоился. На лице панегериста было написано, что он жертва несправедливости: он делал все исключительно из любви к Муаддибу. Она взглянула на Корбу и увидела, как на его лице промелькнуло довольное выражение.
— Должно быть, он получил сообщение, — подумала она. — Сейчас он выглядит так, будто услышал крик друга: «Держись! Помощь близко!»
В их руках были все нити заговора: информация карлика, пароли, имена. Но критический момент миновал. Может быть, Стилгар тоже входит в число заговорщиков? Конечно же нет! Она обернулась и посмотрела на старого Свободного.
Стилгар, не мигая, встретил ее взгляд.
— Спасибо тебе, Стил, что ты напомнил нам о законе, — сказал Пол. Стилгар придвинулся ближе и сказал одними губами — только для Пола и Алии:
— Я выжму его досуха и позабочусь о деле. Пол кивнул и сделал знак стражам Корбы.
— Увести его! Держать в строгой изоляции. Никаких посетителей, кроме защитника. Защитником я назначаю Стилгара.
— Я сам выберу себе защитника! — запротестовал Корба. Пол повернулся к нему:
— Ты сомневаешься в честности и справедливости Стилгара?
— О, нет, милорд, но…
— Уведите его! — приказал Пол.
Стражники увели Корбу. Наибы на галерее снова начали перешептываться. Оконные занавеси были задернуты и помещение окутала оранжевая мгла. Наибы удалились.
— Лишь повергнув насилие, — сказал Пол, — мы сможем полностью контролировать его. Спасибо, Стил, ты хорошо сыграл свою роль. Я уверен, что Алия опознала тех наибов, кто действует заодно с Корбой. Они не могли не выдать себя.
— Вы договорились заранее? — удивилась Алия.
— Если бы я приказал казнить Корбу, наибы меня поняли бы, — сказал Пол. — Но без соблюдения формальной процедуры они почувствовали бы угрозу своим правам. Кто из наибов на его стороне, Алия?
— Раджифири… — припоминала Алия, — Сааджин…
— Дай Стилгару полный перечень, — перебил ее Пол.
Алия глубоко вздохнула, разделяя в этот момент всеобщий страх перед Полом. Она знала, как он движется без глаз, но ее поражала точность его движения. Видеть стольких людей сквозь призму своего видения!
— Время для вашей утренней аудиенции, сир, — напомнил Стилгар. — Много любопытных… страшащихся.
— Ты тоже боишься, Стил?
— Да! — чуть слышно признался он.
— Ты — мой друг, тебе нечего меня опасаться.
— Да, милорд.
— Алия, проведи за меня утреннюю аудиенцию. А ты, Стилгар, давай сигнал!
Стилгар повиновался.
Дверь отворилась, и ожидавшая толпа подалась назад, чтобы дать проход чиновникам. Охранники сдерживали просителей, а пестрая, кричащая толпа напирала, пытаясь прорваться. В руках просители держали свои жалобы. Через проход, расчищенный стражами, прошел чиновник. Он держал список тех, кому дозволено будет предстать перед троном. Чиновник, сухощавый Свободный, по имени Текруб, имел холодный и неприступный вид и явно гордился своими пушистыми усами.
Алия двинулась ему навстречу, давая возможность Полу и Чани уйти в коридор за помостом. Она заметила любопытный взгляд, который Текруб бросил вслед уходящим. Этот бритоголовый чинуша был ей неприятен.
— Сегодня я говорю от имени брата, — заявила она. — Пусть просители подходят по одному.
— Да, миледи. — Он отошел, чтобы навести порядок в толпе.
— Я помню времена, когда вы не ошибались относительно намерений брата, — в голосе Стилгара Алия почувствовала укор.
— Меня отвлекли наибы, — оправдывалась Алия. — Но вы тоже изменились, Стил. Что это за спектакль вы разыграли?
Стилгар был шокирован. Все на свете меняется, но при чем здесь спектакль? В империи появились сомнительные виды развлечений и самое непристойное из них — театр. Враги империи лицедействуют, чтобы привлечь на свою сторону изменчивую толпу. Корба пытался превратить в подмостки всю империю, и он поплатится за это жизнью.
— Вы мне не верите, — сказал Стилгар.
Уловив горечь в его словах, Алия смягчила выражение лица, но не интонацию.
— Я верю вам, Стил. Я всегда соглашалась с братом, когда он говорил, что если дело в руках Стилгара, то мы можем позволить забыть о нем напрочь.
— Тогда почему же вы говорите, что я… изменился?
— Вы готовы были оказать неповиновение моему брату, — сказала она. — Это написано у вас на лбу. Надеюсь, что это не повлечет трагических последствий для вас обоих.
Вошел первый проситель. Алия отвернулась, прежде чем Стилгар успел что-то сказать. Но в лице его ясно прочитывалось то, о чем предупреждала в своем письме леди Джессика: подмена морали и совести законом.
«Вы породили гибельный парадокс…»
Тибана, апологет сократического христианства, вероятно, уроженец планеты Амбус IV, жил за восемь или девять столетий до Коррино, скорее всего, при втором правлении Даламака. Из его произведений сохранились лишь фрагменты. Вот один из них: «Сердца всех людей пребывают в одинаковой дикости».
