- Никого не забыл?
- Да все они вместе взятые не стоят...
- Ты хочешь сказать, что...
- Верно. Верно! Ведь все они держались на силе, на дикой силе злазлазлазла! И насилия, и насилия.
- Насилия силой, это понятно! И вот вы решили...
- И вот мы решили, - говорю я, - хватит зла!
- Вы решили! Ха!.. Да знаешь ли ты, что то, что вы решили давно уже...
- Знаю...
Я не знаю, зачем Лене вдруг понадобились эти империи зла и насилия. Тут уже всем давно всё стало ясно - так жить нельзя! Все вдруг стали талдычить на всех языках и по всем закоулкам - так жить нельзя! Но никто не предлагал, как можно. Нет-нет - предлагали, конечно. Сколько было благих намерений, которыми выстилали дороги...
Известно, куда они привели. И вот новый виток... Хай-тек!
- Нельзя ошибаться, - говорю я, - пустячный прокол, одно неверное
решение, гнилой шаг в сторону и - привет...
И тут я не разыгрываю никаких комедий: нельзя ошибаться! Наша жизнь в её руках, в Тининых. Я не знаю, откуда у меня такая уверенность! Витки витками, хай-теки хай-теками, это - да! Жизнь ведь не перестаёт эволюционировать ни на миг. И вот она, эта самая Жизнь, без всяких видимых на то причин, выбирает себе в поводыри Тинку! Это - правда? Может быть, это я выбираю, я, для которого Тина просто заслонила собой эту жалкую никчемную жизнь, я, который ослеплён этой Тиной (мне удалось, удалось-таки видеть её пару раз вживую!), я, который силой своего необузданного воображения (силой, а не какими-то там скудными его поползновениями, но смелой силой!.. Это признал даже Жора!) вылепил из липкой желтой глины, как какого-то там воробышка... играючи выдул весёлым хмельным предпраздничным дутьём из бутылочного стекла, как сверкающий шарик для новогодней ёлки, выдул эту самую сказочную Тинку-картинку для собственных умозрительных нужд и забав, я, которому...
- Да уж, - бурчит Лена, - что выдул, то выдул... Надул...
- Не бурчи, не бурчи, - прошу я, - ты же знаешь, что я был в числе первых, кто настаивал на её клонировании. Мы с Жорой точно просчитали...
- Нет-нет, - говорит Лена, - я уверена, что вы с вашей Тиной не просчитались. Я даже признаю, что без неё вы бы так и не угомонились с вашими потугами вылечить планету...
- Вылечить?
- А на что вы, врачи, ещё способны? Вам же и в голову не приходит, что...
- Приходит, приходит, - защищаюсь я. - Вот мы и уцепились за Тину!
- Вы сделали из неё наркотик, - говорит Лена, - и теперь нанизаны на её иглу как... Как бабочки-однодневки, как... кузнечики... прыг-прыг...
- Прыг-прыг?..
- Конечно! Вы уже допрыгались до того, что...
- Что что?!
- Рестик, родной мой, ты меня хоть убей, но я не силах понять...
- Хорошо, хорошо, - успокаиваю я Лену, - я тебя просвещу нашей Тиной. Живи...
Хорошо бы, думаю я, и саму себе объяснить свою, так сказать, завязку на Тину, заточенность на неё. Хорошо бы... Я только, признаю, только тем и занят теперь, что думаю, думаю, непрестанно только и думаю о своей Тине. Не много ли ей, славной моей, не много ли чести!
Не много...
Или всё-таки мало?!
Давайте-ка разбираться.
- А что же Иисус?! Разве он тоже себя исчерпал? - спрашивает Лена.
Кстати, наш Иисус... Мы как-то выпустили его из виду. Где он, что он? Тина как-то вдруг заслонила даже Иисуса. По крайней мере - нашего, клонированного. Иисуса же, Христа, - никто не в состоянии заслонить. Даже Тина, даже Тина.
- Они там с Папой шушукались, - говорю я, - не переставая... Чучма, Папа и Иисус... И с Иудой... Пилат даже отвесил подзатыльник Иуде, как бы шутя, но по всему было видно, что он был зол...
- Иуда?
- Иисус.
Неужели Тинка так уж и заслонила Иисуса, думаю я.
- А Ватикан, - спрашивает Лена, - тоже империя? Неужели зла?
- И вот, - говорю я, - дождик прошелестел...
- Боже мой, - говорит Лена, - пирог, мой грибной пирог!
Империи подождут.
Что же касается Иисуса, думаю я, то Тина как раз и настаивала на том, чтобы он, наш Иисус, не больно-то споспешествовал Чучме в его сладострастии поджаривать Жору. Она-то как раз и назвала его, нашего Иисуса, приспешником и пособником этого самого Чумы, примазавшегося к Папе в его желании заполучить пепел, только пепел - пф!.. И ничего больше! Развеять Жору по ветру и положить, наконец, конец мытарствам...
Пф!..
И ведь нечему поклоняться!
Так, кажется, думала Тина.
Может, и заслонила... Иисуса. Клонированного, конечно.
Её мыслей об империях зла я не знал. Что она могла думать о Македонском, о Цезаре или Наполеоне? О Ленине, Сталине, Гитлере и, скажем, о Мубараке и Каддафи я понятия не имел. А о Путине, об Обаме? Она ни разу о них не вспомнила! А Китай! Мне кажется, одной из её заветных мечт, была мечта об исчезновении границ. Простая мечта. Как палец! Вдруг все - едины! И безгранично счастливы без границ!
Я, конечно, - за! За сбычу её мечт!..
Я - за то и другое, и третье, и четвёртое!.. И пятое, и десятое Я - за! Я - за Тинку!)
Я за Тину! И не перестану, и не перестану... Слушай, говорю я себе, ты опять про халву. Есть же мера всему, понимаешь - мера! Я это не выдумал для себя («Есть же мера»), об этом мне напомнила Тина. Она так и сказала - «МЕРА. МЕРА»!.. Большими сказала буквами.
Мера мер...
Но дайте мне ту рулетку, чтобы измерить эту её МЕРУ!
Хм, мера... Химера...
- Чуть-чуть пригорел, - говорит Лена, входя и привнося запах подгоревшего пирога, - самую малость. Даже удачно... Чуток горчит. Но ты даже не заметишь.
Я замечаю блеск в её глазах, когда ей таки удаётся меня попотчевать чем-то вкусным. И мне ничего не остаётся, как минуту спустя, нахваливать этот пригоревший пирог.
- Не ел в жизни ничего вкуснее!
Я вижу, как она счастлива!
А что же наш хай-тек?
- Фишка в том, - говорит Лена, - что ваш Иисус...
И делится своими мыслями относительно роли и судьбы нашего клонированного Иисуса.
- ...да-да, точно, - говорю я, - ты права...
Не могу же я возражать ей, жуя её восхитительное произведение кулинарного искусства! Ах, какая прелесть! До чего же вкусно!..
- Ты права, - повторяю я, - наш Иисус, теперь это уже ясно, так и не сумел...
Так в чём всё-таки фишка?
Нужна формула нашего будущего. Как бы это пафосно не звучало. Как бы выспренно не выпирало.
И теперь я просто не могу не думать о Тине: вот формула... Я вовсе не считаю, что ей уже удалось сформулировать эту непостижимость, выткать, так сказать, узор будущего. Но она впервые в истории...
Здесь нельзя ошибиться!
Ведь фишка как раз в том и состоит, что из простой ленточно-нитевой последовательности каких-то там разносортных лоскутков (генов) строится этот самый Храм Жизни - огромное объёмное здание... Храмище! Строится, надо признать, вкривь и вкось! Строилось вот уже более пяти миллиардов лет. Вкривь! И, конечно, вкось! На песке и на глиняных ногах. Колосс? Да! Но с дрожащими коленками и на плоских стопах. Это плоскостопие дорого нам обошлось. И вот только сегодня-сейчас, не далее как мгновение тому назад, совершенство свершилось.
Тинка!..
(МЕРУ, знай, брат)
А вы как думали?!
Из её, я подчеркну - только из её слов и промежутков между ними и вяжется, и ткётся, и нижется ажурная вязь совершенства...
Как бы это высокопарно не звучало!
Это непостижимо?
Ну да!..
Такое не укладывается пока в голове.
- Горяченького? - спрашивает Лена.
- Пожалуй... ага... Спасибо... Ты сегодня прям...
- Всегда, - поправляет меня Лена.
- Конечно-конечно... Всегда-всегда...
При этом я думаю, что и сам толком-то пока не осознаю Тинкиного величия, её умения низать и нанизывать свои бусинки... Тинино коралловое монисто... Вас когда-нибудь захватывало коралловое монисто? Когда алеет мочка ушка и ты...
Нет?..
Я вам сочувствую...
Нет?!
Вы не жили...
Когда меня осенило, я просто не знал, куда девать этот миг, этот час, мгновение, куда девать самого себя с моим пониманием произошедшего. А что, собственно, произошло? Да, что случилось-то?.. Ну как бы это вам всем заяснить... Это как если бы... словно... точь-в-точь как... нууу... да-да...
Как с Иисусом на Джабель-Мусе, на Хориве или на какой-то горе, кажется, на Синае. Ну, когда Сам Бог... Известная история... Вот и мне Бог свистнул: Ти-и-и-и-нкааааааа...
Преображение!
Я не понимал, как пришло ко мне это понимание! В тот час, в ту минуту, я ел какой-то подгоревший пирог...
- Ещё? - спрашивает Лена.
- Можно...
Итак, значит, простая последовательность букв и слов... Знаки препинания, многоточия... И здесь - мой позор: трудности в отличии ямба от хорея. Нет, я, конечно, понимаю Гомера - успеть выдать, так сказать, на гора набор слов, созвучный с плеском набегающих волн... Его слепота, его пронзительная прозрачная гениальная слепота! Ритм волны - как подсказка природы, Самого Бога.
