Голос Карма пресекся, он закашлялся, тонко изображая нервный спазм. Толпа напряженно молчала, ожидая развязки, и она наступила:
– …и я как Верховный Судья властью, данной мне народом Великого Сургана, хочу спросить: признаешь ли ты, Вустаг Ллюр, себя виновным в преступлении против государственности, против народа и будущего Великого Сургана?
Если раньше на площади царила полная тишина, то теперь она стала воистину мертвой – люди затаили дыхание, ожидая, что скажет обвиняемый.
Жандармский офицер вытянул из гнезда на стойке громкоговорителя кожаную трубу с медным амбушюром, поднес раструб к лицу Ллюра.
– Да… – тихо сказал тот.
– Громче! – рявкнул Карм.
– Да. Я признаю себя виновным, – чуть громче заговорил обвиняемый. – Я прошу прощения у народа Великого… Великого Сургана, что не оправдал оказанного мне высокого доверия, не удержал врученного мне оружия и переметнулся на сторону врага. Великая Мать и Первый Кузнец, к вам взываю и молю: увидьте мое раскаяние. Не прошу для себя снисхождения – я его не заслуживаю…
Удовлетворенно улыбнувшись самыми уголками губ, Карм бросил взгляд на толпу – люди внимали признанию Ллюра, ловя каждое слово. По-иному и быть не могло – в Отделе дознаний «Вайбера» работали мастера своего дела, способные за несколько дней заставить практически любого оговорить себя, своих родителей и даже самого Первого Кузнеца. Методики были просты и эффективны – физическое воздействие перемежалось психологическим давлением, когда допрашиваемого систематически унижали, запугивали, травмируя его психику сценами насилия и противоестественных половых связей. Вкупе с подмешанными в питьевую воду определенными химическими препаратами все это в конечном итоге за очень быстрое время приводило к распаду личности, к замене в мозгу подозреваемого реального мира на мир вымышленный, иллюзорный, созданный усилиями следователей и дознавателей. Пребывая в этом иллюзорном мире, Ллюр сейчас в самом деле верил, что совершил тягчайшее преступление, за которое нет и не может быть пощады.
– Итак! – гавкнул Карм в амбушюр, и над площадью вновь повисла тишина. – Именем Края Отцов, именем Великого Сургана, я приговариваю некоего Вустага Ллюра к высшей каре, высшей форме защиты нашего народа – декапитации!
Толпа выдохнула и загудела. Ллюр вздрогнул, вскинул голову и несколько раз глубоко вдохнул, хватая ртом воздух. Кажется, до него начала доходить суть происходящего.
Карм нахмурился. Его мысли в этот момент были уже далеко от площади, несчастного Ллюра и жаждавшей крови толпы. Он думал о будущем.
Нав Ланг, подсаженный на самый верх краймарской политической элиты с помощью сурганской лесенки, оказался двуличным мерзавцем и решил сыграть в свою игру. Краймар должен был войти в состав Великого Сургана бескровно и безболезненно, а вместо этого началась какая-то свистопляска с дипломатическими нотами и меморандумами, рассылаемыми от лица новоявленного канцлера Краймара с такой частотой, что фельдкурьеры шастали через границу, как челноки на ткацком станке. Однако вопрос с аннексией Краймара был уже решен, и как только на заводах будет налажен выпуск более-менее надежных двигателей, а запасы рапсового масла достигнут расчетных, армия Великого Сургана приступит к главной фазе операции «Империум».
Карм смотрел на дома Тангола, но видел намного дальше черепичных крыш, башен и шпилей. Перед его взором плыли бескрайние поля цветущего рапса, ярко-желтые, залитые солнцем, а над ними голубело бездонное небо, и два этих цвета напоминали Карму цвета флага одной далекой страны, страны из другого мира. Ее жители имели все шансы, чтобы жить в счастливом и процветающем государстве, но не смогли их реализовать, и в итоге их праздничное желто-голубое знамя превратилось в черно-красное, потому что кровь убитых и сажа от погребальных костров затмили собой все остальное.
Великий Сурган, конечно же, не станет повторять чужих ошибок, и его могущественные покровители, с представителями которых неделю назад Карм тайно встречался в старой башне, окажут Краю Отцов всяческую поддержку.
– Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! – возвестил Карм и незаметно подал знак офицеру – не тяни!
Жандармы схватили приговоренного и потащили к гильотине. Ллюр дал приковать себя к металлической крышке поворотного стола, стоящей вертикально, но когда палач защелкнул на его шее бронзовый ошейник с прорезью, вдруг истошно закричал:
– Я невиновен! Это обман! Мы верно служили Великому Сургану! Слава Великому Сургану!!!
Толпа нестройно подхватила:
– Великому Сургану – трижды слава!
Карм резко взмахнул рукой с зажатым в ней Церемониальным Свитком. Палач нажал на рычаг, и поворотный стол начал опускаться. Ллюр продолжал кричать, и жандармы вставили ему в рот деревянный кляп.
– Да свершится правосудие! – возвестил Карм и взмахнул свитком.
Палач отпустил пружину, и косой сверкающий нож рухнул вниз. Тело Ллюра задергалось, а его голова с кляпом во рту неожиданно для всех выскользнула из зажима и запрыгала по чугунному помосту эшафота прямо к ногам Карма, пятная все вокруг алой кровью.
Остановившись у сапога Верховного Судьи, голова задвигала глазами и в последнем отчаянном усилии посмотрела на Карма.
– Великая Матерь, помилуй и спаси! – закричала в толпе какая-то женщина. – Взгляд покойника – плохая примета!
– Убрать! – процедил Карм, перешагнул через голову и покинул эшафот. Палач с корзиной в руках торопливо закатил голову и накрыл ее белой тряпицей. Жандармы суетились вокруг подрагивающего тела. Народ, тихо переговариваясь, начал расходиться.
Налетел ветер, и синие флаги Великого Сургана затрещали на мачтах, словно жестяные. Молот Первого Кузнеца и сноп пшеницы Великой Матери, изображенные на них, казались плывущими по воде.
Олег нажал на панельку звонка, услышал мелодичное «Тили-бом!» и улыбнулся, представив, как сейчас увидит Верку, ее глаза, прядь волос, спадающую на лоб…
За дверью послышались шаги. Олег поспешно отвернулся, погасил улыбку – повода для радости не было никакого, а у Верки есть привычка обязательно рассматривать визитеров через глазок. Увидев улыбающегося Олега, она, чего доброго, вовсе не откроет. С Верки станется, она запросто выделывала и не такие штуки.
Один раз, когда они еще только начали жить вместе, а правоохранителей не переименовали в полицаев, по подъезду ходила милиция – во дворе угнали чью-то «Газель», груженную стеклопакетами, и стражи порядка проводили опрос жильцов – кто что видел. Так Верка устроила настоящий цирк – открывать отказалась, потребовала через дверь ордер, прокурора, милицейское начальство, обозвала всех «оборотнями в погонах», и дело едва не дошло до вызова ОМОНа.
