- Значит, не в плясунье той дело?
- Да не люба я ему, не люба...- опять заголосила княгиня, уткнувшись в пуховую перину.
- Помнишь, доня, я тебе еще тогда говорила: "Подумай, подумай!" - удовлетворенно резюмировала старушка, распрямляясь на резном стульчике у кровати. - Потому что только половина мужиков возраста твоего ненаглядного Ольгерда любят полных баб. А знаешь почему? Потому что вторая половина любит очень-очень полных. Так то, голубка!
Черная растрепанная голова Домогары оторвалась от подушки и на Бабу Ягу удивленно уставились два заплаканных карих глаза:
- Что ж теперь делать то, тетушка?
- А я тебе уже и лекарство принесла от твоего горя, глупая!
И Баба Яга осторожно сдвинула крышку с берестяного туеска. Духовитый аромат домашней сдобы тонкой струйкой выбрался наружу и весело закружил по светелке. Словно по волшебству наружу стали выскакивать румяные пирожки, ватрушки, блины и шанежки. Домогара схватила ближайший к ней блин, впилась в него зубами и счастливо вздохнула.
Туда, не знаю куда.
Вечер задался неожиданно теплым и безветренным. В дремотном, позлащенном лучами заходящего солнца, воздухе толшились веселые мошки. Чаровница-осень уже принялась раскрашивать листья золотом и киноварью, а кое-где и нещадно обрывать их с деревьев. На этой шуршавой листве и устроились князь Ольгерд и старец Порфирий, скрывшиеся в монастырский сад от мирской суеты.
- Тихо как у тебя тут, спокойно, - Ольгерд блаженно потянулся, со скрипом разминая затекшие за день властных трудов косточки. - Верно, оттого, что монахи твои не собачатся друг с дружкой.
- Что это тебя на тишину потянуло? - удивленно вскинулся на него Порфирий. - Опять с женой поссорился?
- Да нет, - отмахнулся князь. - С Домогарой у нас все в порядке. - Потом подумал и добавил: - Пока. - И продолжил: - А вот со мной, отче, неладно что-то.
Старец удивился. На здоровье пресветлый князь отродясь не жаловался. На пирах редко кто мог перепить его, не говоря уже о потрясающей способности в одиночку расправляться с запеченным на вертеле кабаном. Душевные терзания были Ольгерду так же не свойственны, как ежику стремление летать по небу. Единственным, что отравляло вполне безоблачную жизнь князя, была его склочная и самовластная супруга да волхвы, время от времени начинавшие претендовать на княжескую власть. Поэтому отец настоятель почел за благо промолчать и подождать, пока Ольгерд сам не приступит к пояснениям. Так и случилось.
- Завсегда сплю я как убитый, - начал свой рассказ князь, с силой потирая руками помятое бледное лицо. - А тут уж, почитай, ночи три как засну, хмырь какой-то мелкотравчатый приходит и начинает нудеть....
- Подожди-подожди, - перебил его Порфирий. - Что значит приходит? А стража куда глядит?
- Приходит- в том смысле, что сниться он мне, - объяснил Ольгерд. - Со снами стража бороться бессильна, да и я сам то же. Я потому к тебе и пришел.
- Как к духовному пастырю? - насмешливо переспросил отец-настоятель.
- Да поди ты, - огрызнулся князь. - Как к другу пришел. Помню я, как ты на дреговичской дороге волшбой листья с деревьев чисто налысо посшибал. Опять же, людям помогаешь. Не к кощуннику же мне идти сон свой толковать. - Ольгерд приподнялся и, придерживая край червленой рубахи, весьма натурально изобразил волхва в длинном балахоне, смешно путаясь в ставших вдруг широкими рукавах. Сгорбился и загнусил невероятно противно:
- А это тебе, сыне, за волхвов боричевских, загубленных, совесть твоя покою не дает! Отдай стол свой княжеский, раскайся, вот и полегчает тебе!
Тут князь одернул на себе рубаху и с вызовом распрямился во весь свой немаленький рост.
- Не минуточки малой не жалею я, что казнил тогда этих сквернавцев! Голод людской на развлечение себе повернули! Прав я был, отче, прав!
- Успокойся, княже, - остановил его Порфирий. - Знаешь, ведь, что про волхвов мы с тобой одинаково мыслим. Полно об этом. Отдохнуть тебе надо. На охоту, на зверя красного порскучего, давно ли не ездил? Осень пришла, месяц рюен, как раз время птиц перелетных с перевесами сторожить.
- Да не уважаю я мелочь эту, - отмахнулся Ольгерд. - Еще придумай сурков ловить, пасюков у норок сторожить!
Однако старец, будучи от природы упорным, не отставал от своей затеи:
- И покрупнее зверье, лесное, сетями-перевесами добывают. Чем тебе косуля не добыча?
- Косуль да коз диких тенетами ловят только, как снег ляжет, как студень придет, - поправил Порфирия князь. Он был большим любителем охоты и рыбалки, хотя в последнее время и редко приходилось ему вырываться от государственных дел. Видно было, что мысль отца-настоятеля пришлась Ольгерду по сердцу- потухшие глаза разгорелись, обвисшие было усы радостно распушились.
- Сейчас бы хорошо на зверя сохатого- на лося либо оленя пойти, - размечтался князь. - Посидеть по осеннему холодку, под желтым листом. Свежинки к столу добыть! Дикое мясо- не только харч добрый, оно силу большую дает, духу-смелости прибавляет.
- Ну, вот и сходи, потешь душу, - одобрил его Порфирий. - Глядишь, и моя помощь тебе боле не нужна станет.
Но Ольгерд, казалось, начисто забыл о своих странных снах, так увлекли его охотничьи воспоминания.
- Знаешь, отче, к концу лета олени огроменной силы набираются. По лесам ходят без устали, копытом в землю бьют, врага на бой вызывают.
Князь запальчиво вскочил на ноги, по нечаянности задев ветку яблони. Дерево тут же ответило щедрым потоком твердых холодных яблок. Старец засмеялся, потирая ушибленную макушку:
- Полегчало тебе, княже? Уже начал деревья монастырские околачивать?
- Чудный ты человек, Порфирий. С тобой поговоришь- и гора с плеч. На охоту со мной пойдешь ли?
- Бог с тобою, Ольгерд. Я ведь монах, мне смертоубийство всякой твари живой господь воспретил. А ты иди, развейся.
Весело, с гиком и свистом, собирался князь на лосиную охоту. В спешке седлали коней, собирали какие никакие припасы. Больше всех хлопотал старый дядька Ольгерда- Шиш. Как и князь, он был большим любителем и знатоком охотничьих забав. Серый, изрядно подросший за этот год, ни на шаг не отставал от него.
- Как лося-то искать будем? - бывший оборотень, казалось, начисто забыл свое бурное звериное прошлое, но охотничьи приготовления манили его диким привкусом, неясными воспоминаниями и бог знает чем еще. Зеленые глаза Серого горели радостным предвкушением.
- А не будем мы его искать, - таинственно отвечал дядька, старательно затягивая подпругу на своей каурой кобыле. Лошадь нервно фыркала на подростка и злобно косила фиолетовым глазом. Шиш успокоил ее и поворотился к Серому:
- Ты по- коровьи реветь умеешь?
- Не-а, - недоуменно протянул мальчишка. - Зато по-волчьи запросто! - и он живо задрал голову к небу.
