– Да. Мы вот уже шесть лет скрываемся за горами.
– Значит, теперь в Эренранге правит Оргота?
– Король Эмран пять лет назад подписал с Оргорейном договор, уступая ему Западные Земли.
– Позорный договор, ваше величество! – вмешался в разговор старый Кер, голос его дрожал от ярости. – Договор, подписанный глупцом! Эмран пляшет под музыку барабанов Орготы. Все мы здесь – восставшие, изгнанники. Господин Посол – тоже. Он тоже скрывается!
– Западный Перевал! – повторил Аргавен. – Аргавен I присоединил Западный Перевал к Кархайду семьсот лет назад… – Взгляд короля странно блуждал. – Эмран… – начал было он, но запнулся. – Сколь велики силы тех, кто собрался в Керме? Являются ли жители побережья вашими союзниками?
– Да, бо́льшая часть Очагов юга и востока страны солидарна с нами.
Аргавен немного помолчал.
– Был ли у Эмрана наследник?
– Нет, сам он никогда не производил на свет дитя, однако был отцом шестерых, государь мой, – ответил Баннитс.
– Своим наследником он назначил Гирври Харге рем ир Орека, – сказал Перретх.
– Гирври? Что это за имя такое? Короли Кархайда носят только два имени: Эмран и Аргавен, – сказал Аргавен.
И вот наконец довольно темный кадр; изображение на нем как бы выхвачено из тьмы светом камина. Электростанции Рира разрушены, провода обрезаны, полгорода охвачено пожарами. Тяжелые снежные хлопья медленно кружатся в воздухе и падают на горящие руины зданий, лишь мгновение отсвечивая красным – пока не растают с легким шипением, так и не долетев до земли.
Снега, льды и армия повстанцев остановили Орготу у залива, близ восточных отрогов массива Каргав. Никакой помощи король Эмран так и не получил, когда его собственное королевство восстало против него. Стража его бежала, столица объята пламенем, ему пришлось лицом к лицу столкнуться с противником. И на пороге смерти в короле проснулось нечто вроде беспечной гордости, свойственной его роду. Так что он не обращает на повстанцев ни малейшего внимания. Невидящими глазами смотрит он на них, лежа в тронном зале, освещаемом лишь сполохами далеких пожаров, отражающихся в зеркалах. Винтовка, из которой король выстрелил в себя, лежит рядом с его холодной безвольной рукой.
Перешагнув через распростертое тело, Аргавен берет эту руку в свои и начинает снимать с пальца массивное резное золотое кольцо; распухшие от старости суставы Эмрана мешают ему сделать это, и он оставляет кольцо на пальце мертвеца.
– Сохрани его, – шепчет он, – сохрани.
На мгновение склоняется он совсем низко и то ли шепчет что-то в мертвое ухо, то ли прижимается щекой к холодному морщинистому лицу покойного. Потом выпрямляется, еще некоторое время молча стоит над телом и поспешно удаляется по темным коридорам. Пора привести свой дом в порядок, решает Аргавен, король планеты Зима.
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
Рассказ «Король планеты Зима» (1969) был написан за год до начала основной работы над романом «Левая рука тьмы». Писательница еще только выдумывала мир этой необычной планеты, так что, по ее собственному признанию, «даже не сразу поняла, что ее жители – андрогины». Поэтому в рассказе смысл отношений «родитель – дитя» подчас остается непроясненным. «Мужские» слова – король, князь, лорд и т. п. – используются автором сознательно, чтобы подчеркнуть двусмысленность биопсихологических характеристик гетенианцев. Рассказ сразу вызвал ожесточеннейшие споры между феминистками и их противниками.
По отношению к событиям, описываемым в романе, действие в «Короле…» отнесено как бы века на два вперед, однако гетенианское общество развивается совсем не в том направлении, как то ожидалось в «Левой руке тьмы». Между Кархайдом и Оргорейном в рассказе идет настоящая война (в романе гетенианцы о ней и не помышляли, даже слова этого в их языках не было). Король Кархайда, в отличие от своих многочисленных предшественников, абсолютно нормален; в связи с этим затрагивается даже столь серьезная тема, как роль личности в истории целой планеты. Правда, связь Кархайда и Экумены стала весьма прочной, как это и ожидалось в романе.
Рассказ «Король планеты Зима», тематически хотя и связанный с романом, не следует все же считать его продолжением; скорее это иллюстрация к теме «Планета Гетен и ее обитатели», а кроме того, возможность убедиться, сколь глубоки разработки этой темы у Ле Гуин.
Я живу в старейшем городе мира. Задолго до того, как в Кархайде появились короли, Рир уже был городом, ярмаркой и местом встреч для жителей всего северо-востока, Равнин и Земель Керм. Фастнесс Рира был центром просвещения, убежищем и престолом правосудия пятнадцать тысяч лет назад. Там Кархайд сделался народом под властью королей Гегеров, правивших тысячу лет. На тысячном году Седерн Гегер, Некороль, с дворцовых башен выбросил свою корону в реку Арре, объявив конец доминиона. И тогда началось время, именуемое Расцветом Рира, Летним Веком. Оно окончилось, когда Очаг Харге принял власть и перенес свою столицу через горы в Эренранг. Старый дворец пустует столетиями. Но он стоит. В Рире ничто не рушится. Арре в месяц Тау ежегодно затопляет его улицы-тоннели, зимние бураны могут намести снега до тридцати футов, но город стоит. Никто не знает, как стары его дома, ибо они постоянно перестраиваются. Любой из них стоит себе в собственном саду, не обращая ни малейшего внимания на расположение прочих, просторный, широкий и древний, как горы. Крытые улицы и каналы проходят между ними, образуя бесчисленные углы. В Рире повсюду сплошные углы. У нас говорят, что Харге потому и убрались, что боялись того, что может поджидать их за углом.
Время здесь течет совсем по-иному. Мне рассказывали в школе, как орготы, экуменцы, да и большинство других людей считают годы. Они называют год какого-либо выдающегося события Годом Первым, а остальные отсчитывают от него. А здесь всегда стоит Год Первый. В новогодний день Гетени Терн прежний Год Первый становится годом ушедшим, а наступающий становится Годом Первым, снова и снова. Это так похоже на сам Рир – все в городе меняется, и только сам город не меняется.
Когда мне сровнялось четырнадцать (в Году Первом, или пятьдесят-ушедшем), наступила пора моей зрелости. В последнее время мне часто припоминается эта пора.
То был совсем иной мир. Большинство из нас никогда не видели Чужаков, как мы их называли. Нам доводилось слышать, как Мобили говорят по радио, и видеть в школе изображения Чужаков – те, что с волосами вокруг рта, выглядели особенно дикими и отвратительными. Но большинство картинок были сплошным разочарованием. Они были слишком похожими на нас. Так сразу даже и не скажешь, что они всегда в кеммере. Вроде у женщин-Чужачек должны были быть громадные груди, но у единоутробной сестры моей матери Дори груди были больше, чем на этих картинках.
