А сейчас послушалась бандита — благо Боря как раз вылез из-под стола и старался выпрямиться. Она тащила его за сжатый кулак — в кулаке был пакетик.
Тигриный глаз шел сзади.
Оркестр молчал, в зале царил шорох голосов.
Она опомнилась на улице.
Тигриный глаз сказал:
— Уходи, а то я не ручаюсь.
Они с Борей быстро пошли прочь. Она выцарапывала на ходу пакет с наркотиком. Боря выдергивал руку — словно он был малышом, а в руке — конфетка.
— Разве ты не понимаешь, что я хочу тебя спасти? — Она пыталась достучаться до его заледеневшего сердца. Как звали того мальчика у Андерсена? Снежная королева остудила его сердце. Господи, какая это была страшная сказка! Лена так и не дочитала ее до счастливого конца. Она не поверила в торжество добра и справедливости.
— А может, я хочу откинуть копыта? — кричал Боря. — Что ты понимаешь? Всю жизнь прожила как положено, от сих до сих, спать, жрать, с отцом трахаться… вот и вытрахала меня!
— Борис, как ты смеешь так говорить?
— Смею. Я за чертой, — сказал сын. — Я там, а ты среди благовоспитанных… Вы тоже наркоманы, вы все наркоманы обыкновенной жизни!
— Это не твои слова. Это тебе сказали.
— Мало ли чьи слова!
— Если с тобой что-нибудь случится, я их всех убью. Ты понял? Я их убью.
— Ну и что? Встанут новые бойцы. Ты в школе училась? У нас историчка — коммуняка. Она говорит, что Ильич пошел другим путем. А почему, знаешь?
— Почему? — глупо спросила Лена.
— Потому что индивидуальный террор, который так любил его братик Саша, ни к чему не вел. Ты убьешь плохого губернатора, пришлют другого губернатора, еще похуже прежнего.
— По крайней мере у тебя голова еще работает, — сказала Лена.
— Некоторое время… — Боря попытался улыбнуться.
На улице было совсем темно, многие фонари разбиты, они шли так, как будто просто припозднились из гостей. Дул несильный прохладный ветер. Лето кончилось. Ночью Боре было плохо. Это была не ломка — он принял дозу недавно, просто организм отказывался от ядов, которые в нем накопились.
Лена почти не спала.
Утром пришел бодрый, пышущий здоровьем Николай.
Вместо того чтобы поздороваться, он с порога сообщил:
— Я нашел Мирошниченко, Сашеньку. Ты его не помнишь?
— Заходи.
Утро было туманным, серым, влага вползала в открытую дверь. Николай был без пиджака, в одной ковбойке. Он не признавал перемен в погоде.
— Боря спит? — спросил Николай.
Он прошел на кухню, сел за стол и стал водить ладонью по клеенке. Когда-то, тысячу лет назад, он сам купил эту клеенку дикой расцветки.
— Значит, так, — сказал Николай. — Они работают над септорией каннабина. Я потому и вспомнил, что читал ссылки на его статью.
— Тебе чаю поставить?
— Нет, я пил. Но от кофе не откажусь.
— Кофе нет. Не купила.
— Нет проблем. Значит, Саша работает над септорией, а американцы узнали — у них тоже проблемы, а у нас финансирования не хватает. Они ему долларов подкинули. Мне бы на сорняки подкинули, а?
— Не шуми, Борю разбудишь.
— В его возрасте я спал, невзирая на шумы. А помнишь, как моя мама отца колотила?
— И что же стал делать твой друг Саша?
— Они теперь перешли на другой грибок. Перспективы умопомрачительные!
— Николай!
— Перехожу к переводу на язык толпы. — Николай засмеялся собственной шутке. — Потерпи, мой Леночек, все поймешь, несмотря на твое физкультурное образование. Итак, септории могут угнетать отдельные виды растений. Мы заражаем грибком плантации, и растения определенного вида теряют способность к фотосинтезу. Они угнетены, они погибают.
— То есть, если посыпать этим грибком наркотики, они погибнут?
— Ты не совсем поняла. Мы должны отыскать посевы опиумного мака, внедрить там культуру грибка…
Из своей комнатки вышел Боря, он не удивился, что блудный отец сидит с утра на кухне и мирно беседует с мамой, его мутило, он прошел в туалет.
— Он плохо выглядит, — сообщил Николай Елене.
— Ты прав, — сказала Елена, но Николай не уловил иронии.
— Ему надо больше заниматься спортом… или хотя бы быть на свежем воздухе. Ты совсем не потрясена моим рассказом.
— Не потрясена.
— Это же принципиальный прорыв. Мы покончим со всей этой заразой!
— Мы?
— Сашка сказал, что я могу перейти к нему в лабораторию фитопатологии. Понимаешь, мы с ним в одной системе. Мне дадут койку в общаге…
— Ты уедешь из Веревкина?
— Это настоящее дело! Мы не будем бегать за каждым наркоманом в отдельности…
Каждый наркоман в отдельности в лице его сына Бори стоял в дверях кухни, был он зеленоватого цвета и чуть шатался.
— Пустое дело, — сказал он. — Ты не представляешь, как они организованы. У них все схвачено, даже в правительстве свои люди.
Николай удивился:
— Ты откуда знаешь?
— Странно, что ты не знаешь, — вмешалась в разговор Лена, — открой любую газету.
— Ох уж эта пресса, — сказал Николай, хотя никакого вреда от прессы не испытывал. Как мама считала, так он и озвучивал.
— Лучше что-то делать, чем ждать. — Лена перешла на сторону мужа.
— Возьмитесь за руки, друзья, — сказал Борис и поплелся к себе.
Николай попрощался, радостный. Даже сказал:
— Пожалуй, нам с тобой лучше жить вместе, мы подходим друг другу.
— Тебе многие подходят, — возразила Лена.
Когда она вышла в магазин, на десять минут, Борис сбежал.
Лена знала, где его искать. Она схватила зонтик — на улице разошелся холодный мелкий дождик — и побежала к кафе «Свежий воздух». Название звучало саркастически. На этот раз охранник ее узнал.
— Елена Анатольевна, — сказал он, завидя ее, — нечего вам у нас делать.
— Ты же знаешь, Буреев, — ответила Лена.
— Сейчас многие на это попадаются, — сказал Буреев.
— Так хорошо учился, — сказала Лена. — Даже жалко. — Не помнила она, как учился Буреев. Вернее всего, плохо.
— Это вы меня заразили, — сказал Буреев, который даже маленьким мальчиком был серьезен. — Привили любовь к спорту. Теперь так и живу: сила есть, ума не надо.
— А то бы уже кандидатскую защищал, — съязвила Лена.
— Вы не заходите, я вам его выведу, — сказал Буреев.
Лена подчинилась. Да и страшно было заходить. Она боялась Скошенного подбородка и еще больше боялась Тигриного глаза.
Боря вышел не один. За ним, в двух шагах, шагал мужчина с тигриными глазами, главный подлец.
