— Клава, ну что… мне столько и не нужно.
— Уходи, Ленка, пока я тебя не придушила! — закричала Клава. — Видеть тебя не могу!
Она ее буквально вытолкала на улицу. И крикнула вслед:
— Лети самолетом. Или такси возьми! Не жалей денег, понимаешь? И своему Борьке ничего не оставляй. Я его покормлю, если надо. Главное, не жалей денег, это все дерьмо.
И Елена отнеслась к этому дару как к проявлению природных сил. И нельзя было бы сказать, что она глубоко растрогана поступком Клавы. Просто дождь перестал и выглянуло солнце — но оно же снова закатится. Сначала она зашла в магазин и купила продуктов — всяких диетических дорогих вещей, чтобы порадовать Борю. Затем с сумками она пришла к своей свекрови, которая сидела у приемника и слушала «Свободу». Это делало ее интеллигентнее.
— Вам придется переехать к нам, — сказала Лена. — На два-три дня.
— Ты с ума сошла! — возмутилась Евдокия Давидовна. — Еще этого не хватало.
— Борису надо давать только диетическую пищу. У него гепатит.
— Это же заразно! Почему он не в больнице?
— Потому что в больнице он умрет.
Евдокия Давидовна принялась отмахиваться от Лены толстыми белыми руками. Она всегда отмахивалась от нее.
— И не мечтай думать о загранпоездках! — кричала она.
— Что-то случилось с Колей, — сказала Лена. — Я скоро вернусь.
— Ничего с ним не случилось. Неужели ты думаешь, что мое материнское сердце не подсказало бы мне?
Ей не хотелось брать внука или тем более ехать к нему. Ей никогда этого не хотелось.
— Я тут принесла продукты, — сказала Лена. — И двести долларов. Это вам с Борисом на еду. Но Борис ни в коем случае не должен знать, что у вас есть эти деньги.
— Ну вот, теперь ты устраиваешь тайны! А откуда у тебя деньги?
«Клюнула, — поняла Лена. — Теперь я тебя, голубушка, добью. У меня нет другого выхода».
— Борис принимает наркотики, — сказала Лена. — Он сейчас тяжело болен. И психически в том числе. Деньги для него — это доза.
— Безумная! — закричала ей вслед Евдокия. — Он же меня убьет.
— Это ваш единственный внук, — сказала Лена с порога. — А я еду к вашему единственному сыну. Вы можете меня ненавидеть, но вам никуда не деться.
В Москве Елена лишь приблизительно помнила, где находится институт. И названия его не знала. Вернее всего, что-нибудь связанное с ветеринарией. Метро «Тульская», а там красное пятиэтажное здание.
Нашла его она легко. Он назывался вызывающе: «НИИ генетической фармакологии».
На входе сидел вахтер. Лена боялась, что в таком институте строгие нравы. И лицо у вахтера было грубое, квадратное.
— Мне нужно видеть Александра… забыла отчество! — Мирошниченко.
— Александра Саввича? А он сегодня и не приходил.
— Почему? — строго спросила Лена. Строгость происходила от испуга. Ты ждешь, что тебя будут гнать, а с тобой разговаривают, как в сапожной мастерской.
— А теперь многие не приходят. Зачем приходить? Зарплату все равно не выдают. Только мне с директором и наскребают.
Вахтер начал смеяться, приглашая Лену разделить его шутку, но она шутки не поняла.
— Они работали вдвоем…
— Конечно, вдвоем, — согласился вахтер. — С Колей, Колей, Николаем Сидоровым.
— А где они? — спросила Лена.
— А ты кто ему будешь? — Вахтеру не нравился требовательный тон Лены, и он начал меняться — на глазах становился официален и даже груб.
— Я жена Николая, — сказала Лена. — Бывшая жена.
— А он с тобой развелся? А мне не сказал. А как вашего сына звать?
— Борисом.
— Все правильно. Давай тогда им позвоним.
— А можно?
— Почему же нельзя? У нас в Москве телефоны даже по карманам лежат.
Он набрал номер. Лена ждала. Она даже успела успокоиться, потому что вахтер был спокоен.
Было позднее утро, но никто не проходил мимо, будто забыли, что надо ходить на работу. Сверху доносилась музыка. Издалека. Пол был грязный, давно не мытый.
— Никто не подходит, — сказал вахтер. — Видно, за водкой пошли. Шучу, шучу… Непьющие они в разумных пределах.
— Дайте мне адрес, — сказала Лена.
— Невозможно, — ответил вахтер. — Совершенно недопустимо.
— Я вам свой паспорт в залог оставлю.
— Паспорт? А там штамп есть?
— Новый паспорт.
— Плохо. Надо было им велеть, чтобы штамп поставили. Давай паспорт. Я тебе адрес на бумажке напишу. Там и подождешь.
Он медленно писал адрес. Списывал его с большой конторской книги, которую вытащил из ящика. Лена покорно ждала. Пожилая женщина с хозяйственной сумкой прошла внутрь здания, не обратив внимания на вахтера.
Вахтер вложил бумажку с адресом в паспорт и протянул Лене.
— Пойдешь направо, — сказал он. — Там останавливается автобус.
Елена стояла на остановке, никого, кроме нее, не было. Она стала думать, как все это странно: телеграмму ей прислала Тамара, а в институте ничего не знают. Впрочем, может, и не хотят знать.
Оказалось, она не права. В институте знали.
Подъехала машина, обыкновенная, «Москвич», вышли два человека и пошли к ней. Лена даже испугаться не успела.
— Сидорова? — спросил молодой человек с розовым гладким лицом и маленькой сережкой в ухе.
Поймали! Выследили!
— Пожалуйста, попрошу в машину. Нам надо поговорить.
— Кто вы такие? — спросила Лена.
— Алексей, покажи документы, — сказал розовый своему напарнику.
Тот не удивился. Вынул книжечку, закатанную в целлофан. Книжечка была красной.
— Теперь у всех красные книжечки.
— А на нашей написано — ФСБ, — сказал розовый.
Они начали допрашивать ее уже в машине. Лена хотела верить, что это не наркоманы, а обычные чекисты. Пускай чекисты.
Они взяли паспорт Лены, изучали его и спрашивали, в каких она отношениях с потерпевшим, давно ли они виделись и, главное, что ее заставило приехать.
Лена вытащила телеграмму. От Тамары. Телеграмма разочаровала сыщиков, Лена поняла, что они надеялись поймать злодеев, а теперь шансы упали.
И тогда она решилась спросить — что же с Николаем? Она ведь до сих пор не знала и знать не хотела, а теперь пора было сдаться и узнать.
— Он убит, — сказал розовый сыщик, глядя перед собой. — Разве вам не сказала ваша подруга?
— Нет, — сказала Лена. — Мне никто ничего не сказал.
— А чего поехали?
— Вы бы тоже поехали.
— А вы знаете, чем занимался здесь ваш бывший муж?
— Работал в лаборатории, — ответила Лена, которая испугалась, что если они узнают про наркотики, то вцепятся в нее со всей силой. Ведь ясное дело — если бы просто преступление, то занималась бы милиция, а если чекисты, значит, особенное преступление.
