Итак, с палицей в одной руке и Уиной в другой, я переходил из одной галереи в другую и, наконец, попал в большой зал, который на первый взгляд показался мне похожим на военный собор, увешанный изодранными в лохмотья флагами. Но вскоре я узнал в этих коричневых и обуглившихся лохмотьях, висевших повсюду, последние разрушающиеся остатки книг. Они уже давным-давно развалились в куски, и на них нельзя было найти никаких следов печати. Но местами еще сохранились сморщенные корешки и изломанные металлические застежки, достаточно красноречивые.
Будь я писатель, я бы стал, пожалуй, рассуждать по этому поводу о тщете всякого честолюбия. Но меня, честно говоря, больше всего поразила колоссальная потеря труда, о которой свидетельствовали эти печальные груды истлевшей бумаги. Я должен сознаться, что невольно подумал при этом о «Трудах Физического общества» и моих собственных семнадцати статьях по оптике…
Мы поднялись по широкой лестнице и вошли в помещение, которое, вероятно, было некогда галереей технической химии. У меня оставалась небольшая надежда на то, что я смогу сделать тут какие-нибудь полезные открытия. Галерея эта хорошо сохранилась, за исключением одного конца, где обрушилась крыша.
Я тщательно осматривал каждый уцелевший ящик и наконец в одном из них, по-настоящему герметически закупоренном, нашел коробку спичек. Торопливо чиркнул одну: спички были в превосходном состоянии и даже нисколько не отсырели. Я повернулся к Уине и крикнул на ее языке:
– Пляши!
Теперь у нас было оружие против ужасных подземных существ, которых мы боялись!
И вот в заброшенном, полуразрушенном музее, на толстом мягком ковре пыли, к величайшей радости Уины, я принялся торжественно исполнять какой-то сложный танец. При этом я насвистывал веселую песенку «Страна честных людей». Мой танец представлял частью скромный канкан, частью полонез, частью серпантин (насколько позволяли фалды моего сюртука), частью – пляску моего собственного изобретения. Ведь вы знаете: я от природы довольно изобретателен!
Коробка спичек, избежавшая разрушительного влияния времени, конечно, была самой удивительной и в то же время самой счастливой находкой для меня. Еще более неожиданным стало то, что мне удалось найти одно хорошо известное нам вещество, а именно камфару. Я нашел ее в запечатанной банке, которая, тоже случайно, оказалась герметически закупоренной. Сначала я подумал, что это парафин, и разбил банку. Но запах камфары был несомненен. Это летучее вещество, уцелев среди всеобщего разрушения, пережило, быть может, многие тысячи веков.
И я вспомнил один рисунок – когда-то я его видел: он был сделан сепией, а сепия приготовлена из ископаемого белемнита[9], погибшего и превратившегося в окаменелость, вероятно, миллионы лет тому назад. Сначала я хотел выбросить свою находку, но потом вспомнил, что камфара воспламеняется и горит прекрасным ярким огнем. Она могла служить мне чудесной свечкой, и я сунул ее в карман.
Однако я не обнаружил каких-либо взрывчатых веществ и вообще ничего такого, что могло бы разрушить бронзовые двери. Самой полезной вещью, которую мне удалось найти, был железный обломок рычага, но, тем не менее, я с очень гордым видом вышел из галереи.
Не могу рассказать вам всего, что видел я в продолжение этого долгого дня. Потребовалось бы сильнейшее напряжение памяти, чтобы по порядку передать вам все мои приключения.
Помню длинную галерею с заржавевшим оружием и свои колебания: не взять ли мне вместо лома топор или меч? Взять с собой и то и другое я не мог, а мой железный лом мог оказаться полезнее при взломе бронзовых дверей. В этой галерее были ружья, пистолеты, винтовки. Большая их часть, конечно, превратилась в груду ржавчины, и только несколько предметов, сделанных из какого-то нового металла, прекрасно сохранились. Но от патронов и пороха давно осталась только пыль. Кстати, один угол галереи обгорел и разрушился – возможно, вследствие взрыва находившихся тут патронов.
В другом месте на глаза мне попалась большая коллекция идолов – полинезийских, мексиканских, греческих и финикийских. Я думаю, что тут были собраны идолы со всех стран света. И вот, уступая непреодолимому желанию, я начертал свое имя на носу какого-то каменного чудовища из Южной Америки, особенно поразившего мое воображение.
С приближением вечера мой интерес стал ослабевать. Я проходил одну за другой галереи, пыльные, безмолвные, часто полностью разрушенные. Во многих залах выставленные экспонаты представляли только кучу ржавчины и бурого угля.
В одном месте я увидел модель свинцового рудника и вдруг совершенно случайно нашел в герметически закупоренном ящике два динамитных патрона!
– Эврика! – воскликнул я и с радостью разбил ящик.
Но уже в следующее мгновение меня охватили сомнения. Я остановился в раздумье, потом, выбрав маленькую боковую галерею, сделал опыт.
Никогда в жизни не чувствовал я такого разочарования! Я ждал пять, десять, пятнадцать минут – взрыва не было! Патроны оказались только моделями; об этом я мог бы, пожалуй, догадаться сразу по их местонахождению. Будь динамит настоящим, я тотчас же кинулся бы к Белому Сфинксу и взорвал бы его вместе с его бронзовыми дверями и со своими шансами (как это и подтвердилось впоследствии) найти когда-нибудь Машину времени.
Насколько могу припомнить, затем мы прошли в маленький открытый дворик, находившийся внутри дворца. Дворик зарос травой, посередине росли три фруктовых дерева. Тут мы отдохнули и подкрепились.
Приближалось время заката, и надо было обдумать свое положение. Ночь надвигалась, а я еще не нашел безопасного убежища. Но это мало беспокоило меня теперь. У меня в руках была вещь, которая могла служить лучшей защитой против морлоков, – спички! Кроме того, в моем кармане была камфара – на тот случай, если понадобится более яркий свет.
Я подумал, что было бы лучше провести ночь в открытом месте и под защитой костра. А утром, не теряя зря времени, заняться поисками моей Машины. Для этой цели я запасся железным ломом, но теперь, после моих исследований, у меня было несколько иное отношение к бронзовым дверям. До сих пор я не решался ломать их, и больше всего потому, что меня пугало неизвестное там, за дверями. Прочными они никогда мне не казались, и я надеялся, что лом окажется вполне пригодным.
Мы вышли из зеленого фарфорового дворца, когда солнце уже частью скрылось за горизонтом. Я хотел вернуться к Белому Сфинксу утром на следующий день, поэтому решил до наступления темноты пробраться через лес, задержавший меня в предыдущий раз. Мой план был таков: пройти как можно дальше, а затем разжечь костер и улечься спать.
