– О нет! - опять услышал он стон Святого Отца, - опять это ужасное ощущение падения. А теперь что происходит, брат Джеймс?
– Мы перестали ускоряться, Святой Отец.
– Вы хотите сказать, мы остановились! Почему? Что случилось?
– Нет, мы не остановились, Святой Отец, - терпеливо объяснил Мило, - мы просто перестали набирать скорость, так как достигли ее оптимума.
– Но если мы не остановились, почему я опять так себя чувствую? - запротестовал он.
Очевидно, подумал Мило, отец Шоу не знает разницы между скоростью и ускорением. Он все время провел на станции, являющейся чудом технологии, однако его познания не распространяются даже на элементарную физику. Так же как и познания других бельведерианцев, кроме техников и инженеров. Но и в эру электроники во второй половине двадцатого века множество людей пользовалось громадным количеством электронных устройств, абсолютно не понимая принципа их действия. То же самое происходило и во времена расцвета биотехнологии в двадцать первом веке. Люди, окруженные чудесами, созданными генными инженерами, не могли объяснить разницу между геном и хромосомой.
– Боюсь, отец Шоу, мы будем находиться в состоянии свободного падения… ммм… невесомости, пока опять не включится основной двигатель для торможения, что должно произойти не раньше чем через восемнадцать часов. - Он повысил голос и спросил: - Я прав? - у двух, пилотов, которые, по его мнению, должны были бы прислушиваться к их разговору.
Они переглянулись, а потом один из них обернулся и сказал:
– Да, брат Джеймс. Мы начнем торможение для выхода на орбиту Караганды через двадцать четыре часа. Сожалею, отец Шоу, что вы испытываете некоторый дискомфорт.
Отец Шоу схватился рукой за рот.
– Дискомфорт?! Да это просто ужасно! Мне, кажется, сейчас будет плохо…
– В откидной панели справа от вас есть пакеты, - заботливо сообщил пилот, - если они вам понадобятся, то следите, чтобы пакет был плотно закрыт после его использования…
Слишком поздно. Отец Шоу, весь побелевший, наклонился вперед, удерживаемый привязными ремнями, и извергнул из себя полупереваренные остатки своего обильного обеда. Облако рвоты повисло в воздухе перед ним, небольшая "сверхновая" из частиц пищи и желудочного сока. Мило стоило больших усилий, чтобы не расхохотаться.
Пилот, который не успел предупредить Святого Отца, поднялся с кресла, схватил со стены какое-то устройство с большим раструбом и, умело передвигаясь в невесомости, полетел по направлению к нему. Устройство оказалось вакуумным очистителем, и он быстро собрал все рвотное облако. Мило освободился от привязных ремней, и поднялся.
– Я принесу вам воды, отец Шоу, - заявил он, направившись в хвостовую часть кабины.
Шаттл был невелик. В кабине лишь кресла для шести человек, не считая двух пилотов. Сзади, за сиденьями, располагалась уборная. За кабиной - грузовой отсек, а за ним - двигатели и топливные баки. Мило зашел в уборную и захлопнул за собой дверь. Он уставился на свое отражение в зеркале и широко улыбнулся. Это было прекрасно - ощутить себя вне всевидящего ока ЦенКома.
Мило наполнил тюбик водой и выдавил его себе в рот. Потом снова наполнил его для отца Шоу. Смешно - когда они с отцом Шоу поднялись на борт шаттла, эти мальчики-пилоты трепетали от присутствия настоящего Святого Отца, однако Мило был уверен, что это подобострастное почтение улетучится и скоро на смену ему придет презрение. Разумеется, глубоко запрятанное, но все-таки презрение. Он еще на некоторое время задержался в уборной, рассматривая себя в зеркало. Он не знал точно, что ждет его на Земле, но был уверен, что это будет лучше, чем Бельведер. Если земные люди говорили правду о своей Пальмире, она была настоящим маленьким раем. Конечно, раем, окруженным и с моря и с берега наступающими Дебрями, но до гибели этого уголка мира и спокойствия оставалось еще много времени. У него будет его достаточно, чтобы вкусить всего, что сможет предложить Пальмира.
***
Жан- Поль проснулся. Он лежал на кровати и абсолютно не понимал, где он и что с ним. Такой способ приходить в себя становился уже привычным. Его мозг -так же как и остальное тело - еще не приспособился к тому, что он находится на твердой земле. Он лежал, вслушиваясь в пение разных экзотических птиц, населявших Пальмиру, в жужжание и стрекот насекомых. Птицы ему нравились, но он не знал бы, что делать с насекомыми, если бы не защитные сети на окнах его комнаты. Воздух был полон резких и непривычных ароматов. Минут через пять Жан-Поль сел и осторожно поднялся с кровати. Все тело болело, но с каждым днем ему становилось все лучше и лучше. Пальмирянский медик, обследовавший его, сказал, что при падении Жан-Поль не получил никаких серьезных повреждений, за исключением нескольких ушибов. Он надел шорты и рубашку и направился в кухню. За столом сидел Лон Хэддон и завтракал. Увидев Жан-Поля, он улыбнулся.
– Доброе утро. Как спалось?
– Гораздо лучше, спасибо, Лон, - с трудом подбирай слова, ответил Жан-Поль. Он все еще испытывал трудности с диалектом американо, на котором разговаривали эти люди. - На этот раз без сновидений, слава Богу.
Лон Хэддон жестом предложил ему сесть напротив, а сам подошел к плите.
– Вы голодны?
– Ммм… очень, - признался Жан-Поль.
Вскоре Хэддон поставил перед ним большую тарелку жареной рыбы и яиц, потом миску с разными фруктами - апельсинами, бананами, виноградом - и кувшин ананасового сока. Жан-Поль набросился на еду. Разговор на некоторое время прекратился. Взглянув на пустующий третий стул, Жан-Поль спросил:
– А где Эйла?
– Она сегодня в утренней смене по работе на… ммм… обломках, - сказал Хэддон.
Оба смутились. Хэддон имел в виду останки "Властелина Монткальма". Пальмиряне использовали свои подводные лодки, чтобы собрать как можно больше металлических частей с корабля. Было очень странно сидеть здесь вот так с человеком, несшим основную ответственность за то, что "Властелин Монткальм" был уничтожен, но он не испытывал к Хэддону никакой вражды. Он не мог обвинить ни одного жителя Пальмиры в том, что они защищали себя от Небесного Властелина. Несмотря на все свои опасения, он находил жизнь наземных обитателей весьма привлекательной. Правление безумной Эшли определенно изменило его взгляд на многие вещи в этом мире.
Он обвинял себя в гибели "Властелина Монткальма" и большинства населявших его людей. Он должен был больше доверять собственным ощущениям и установить с пальмирянами дружеские отношения, а не позволять Эмилю заставить себя слепо следовать идиотским традициям Небесных Властелинов. Теперь он знал, что люди Хэддона согласились бы на это. Но было уже слишком поздно.
