— Т глден, Том? Й скро сгвлю.
Он понял, она говорит: «Ты голоден, Том? Я скоро сготовлю».
Он ответил ей небрежным «да» и смотрел, как она вертится у чудо-печки, которая готовила еду, не давая ей пригореть.
— Эвани, — начал он, — как долго я пробыл здесь?
— Три месяца, — ответила Эвани. — Ты был очень болен.
— Но как долго я спал?
— Ты должен знать, — сказала Эвани. — Я говорю, что сейчас восемьсот сорок шестой год.
Коннор вздохнул.
— Восемьсот сорок шестой год чего?
— Просвещения, конечно. В каком году ты заснул?
— Я же говорил тебе, в тысяча девятьсот тридцать восьмом, — настойчиво повторил Коннор. — Тысяча девятьсот тридцать восьмом A.D.
— Ох, — сказала Эвани укоризненно, словно он был ребенком, занимающимся шалостями.
И затем:
— A.D.? — повторила она. — Это означает «Anno Domini» — год рождения Повелителя. Но Повелителю только около девятисот лет.
Коннор был недоволен. Они с Эвани говорили совершенно о разных вещах. Он рассудительно начал снова.
— Послушай меня, — сказал он спокойно. — Предположим, ты расскажешь мне все, что происходило. Предположим, я — марсианин. Простыми словами.
— Я знаю, кто ты такой. Ты — Спящий. Часто они просыпаются с перепутавшимся сознанием.
— А что такое? — настойчиво допытывался он. — Спящий?
К его удивлению, Эвани ответила вполне понятно — и страшно удивительным образом. Столь удивительным, что Коннор не смог получить ответа на свой вопрос.
— Спящий, — сказала она просто, Коннор сейчас мог понимать ее странный, словно сплюснутый язык — язык всех окружающих, с относительной простотой. — Это один из тех, кто получает электролептики. И это делается для того, чтобы через долгое время сделать деньги.
— Как? Выставляя себя напоказ?
— Нет, — сказала она. — Я имею в виду, те, кто очень сильно хотят разбогатеть, но не хотят положить годы, работая, выбирают Сон. Они помещают свои деньги в банк, организованный для Спящих. Ты должен помнить это — даже если ты забыл все остальное. Банк гарантирует шесть процентов. Ты все понял, не так ли? И таким образом, деньги спящего увеличиваются в триста раз за столетье. Шесть процентов удваивают их деньги каждые двадцать лет. Тысяча станет тремя сотнями тысяч, когда Спящий проспит столетье и проснется.
— Сказки! — нетерпеливо буркнул Коннор.
Сейчас он понял вопрос о том, куда он поместил свои деньги, который задала ему девушка, когда он впервые проснулся.
— Какой институт может гарантировать шесть процентов? Во что они могут быть вложены?
— Они вкладывают в боны Урба.
— И несут колоссальные потери.
— Нет. Их доходы огромны. Они получают их из фондов каждых девяти Спящих из десяти, которые не проснулись!
— Значит, я — Спящий? — резко спросил Коннор. — А теперь скажи мне правду.
Эвани изумленно воззрилась на него.
— Электролептики часто повреждают разум.
— Я еще не свихнулся! — закричал он. — Я хочу знать правду. Хочу знать дату, вот и все.
— Середина июля. Восемьсот сорок шестой год, — терпеливо сказала Эвани.
— Дьявол тебя побери! Это значит, я спал в обратном течении времени. Я хочу знать, что случилось со мной.
— Предположим, ты расскажешь сам, — сказала мягко Эвани.
— Я расскажу! — заорал он изо всех сил. — Я — Томас Маршалл Коннор из газет — ты разве не читала их? Я человек, осужденный за убийство, и казненный на электрическом стуле. Томас Коннор из Сент Луиса. Сент Луиса! Понятно?
Внезапно деликатное лицо Эвани побледнело.
— Сент Луис! — прошептала она. — Сент Луис — древнее название Селуи. До Темных веков — невозможно!
— Не невозможно. Правда, — мрачно сказал Коннор. — Слишком болезненная правда.
— Электрический стул! — испуганно прошептала Эвани. — Наказание Древних!
Она смотрела словно зачарованная, и затем воскликнула восторженно:
— Неужели можно получить электролептик случайно? Но нет! Миллиампером больше и мозг разрушен; милливольтом меньше — и асепсис ликвидирован. В любом случае — смерть! А если так случилось, и ты говоришь правду Том Коннор! Ты пережил невероятное!
— А что такое электролептик? — спросил Коннор, в отчаянии взяв себя в руки.
— Это — это Сон! — прошептала смятенная девушка. — Электрический паралич части мозга до извилины Роландо. То, что используют Спящие, но только сто лет или чуть больше. Это — это фантастика! Ты спал с Темных веков! Не меньше тысячи лет!
Неделя, третья после прихода в чувство Коннора, закончилась. Он сидел на изогнутом камне, рядом с коттеджем Эвани и смотрел на пылающий потолок звезд и медную луну. Он жил — и если то, что он услышал было правда, а ничего другого, кроме как поверить в это, не оставалось — после того, как множество миллиардов людей канули в вечность.
Эвани, должно быть, права. Он был переубежден ее мягкими словами на искаженном английском и некоторыми изменениями в мире, окружавшем его. Это был не тот мир, который он оставил.
Коннор глубоко вдыхал прохладный ночной воздух. Он плохо понял большую часть рассказов Эвани о новом Веке, хотя кое-что от него было сокрыто тайной. Эвани рассказывала о городе Урбс и Повелителе, но только мельком.
— Потому что, — она заколебалась. — Ладно, потому что будет лучше, если ты сам сформируешь свои собственные суждения. Мы, люди живущие здесь, не находим Урбс и Бессмертных, живущих в нем, хорошими, но я не хотела бы переубеждать тебя и рассказывать, как подручные Повелителя, создавшие все лучшее, что есть в этом мире, не являются его врагами. Они правят в Урбсе и, наверное, долго останутся при власти после нашей смерти, хотя они правят всего семь веков.
Внезапно она вытащила нечто из кармана и протянула ему. Он взял предмет — золотой диск — монета. На нем было отчеканено 10-единств и фигура змеи, опоясывающей земной шар, вцепившись зубами в хвост.
— Змея Мидгард, — сказала Эвани. — Я не знаю почему, но она так зовется.
Коннор перевернул монету. На другой стороне был отчеканен профиль мужского лица, чьи черты, даже в миниатюре выглядели холодными, мрачными, властными. Коннор прочел:
— Orbis Terrarum Imperator Dominusque Urbis. «Император Мира и Повелитель Города», — перевел он.
— Да. Это — Повелитель, — голос Эвани был серьезен и она отобрала монету. — Это деньги Урбса. Для понимания Урбса и Повелителя, ты должен выслушать курс истории за все время, что ты проспал.
— Истории? — повторил он.
Она кивнула.
— Начиная с Темных веков. Когда-нибудь один из наших патриархов расскажет тебе больше, чем я. Я почти ничего не знаю о могучем древнем мире. Нам кажется, что это был невероятный век, с огромными городами, темпераментными нациями, неконтролируемыми растущими народами, ужасными энергиями и пламенем гениев. Великие войны, великая промышленность, великое искусство — и снова великие войны.
