Брайан ответил, что уже сожалеет об этом.
— Не жалейте! У меня ничего не болит. Честно. Временами только немного кружится голова, больше ничего. А здесь работа, ради которой я прилетела… Я не могу вам даже сказать, как интересно то, что я наблюдаю. Ради этого стоило печься на солнце и париться в масле. — Она наклонилась к микроскопу и подкрутила объектив. — Бедный Айджел был прав, говоря, что для экзобиолога эта планета поразительно интересна. Вот, например, эта водоросль, похожая на земную одостоманию, у нее паразитические изменения настолько глубоки…
— Я кое-что вспомнил, — прервал ее восторженную лекцию Брайан, лишь половину из которой ему удалось понять. — Разве Айджел не выражал надежду, что вы будете изучать и туземцев, а не только их окружение? Сейчас главная проблема заключается в дисанцах, а не в местной дикой жизни.
— Но я изучаю их. Они выработали необычайно развитые формы коммоксаливизма. Они так тесно связаны с другими жизненными формами, что их можно изучать только вместе с окружающей их жизнью и средствами приспособления, то есть, во взаимосвязи с окружением. Сомневаюсь, чтобы они претерпели большие физические изменения, чем эти водоросли, но, конечно, у них должны произойти значительные психические сдвиги, которые неожиданно проявляют себя. Один из этих сдвигов может служить объяснением их стремления к самоубийству.
— Возможно это правда, но я так не думаю. Этим утром я предпринял небольшую экспедицию и кое-что обнаружил.
Впервые Леа обратила внимание на его синяки. Ее затуманенный наркотиками мозг мог следовать лишь одной линии, и поэтому она не сразу заметила его повязку и следы драки.
— Я наносил визит, — предупредил он готовый сорваться с ее губ вопрос. — За всю суматоху ответственны одни магты, я и хотел поглядеть на них поближе, прежде, чем принять решение. Это было не слишком приятно, но я нашел то, что искал. Они со всех сторон отличны от нормальных дисанцев. Я сравнивал их. Я говорил с Ульвом — туземцем, который спас нас в пустыне, и понимал его. Он конечно во многих отношениях не такой как мы, да он и не может быть таким, живя в этой печке, и все же он несомненно человек.
Он дал нам воды, когда мы в ней нуждались, а потом оказал нам помощь. Магты — высший класс Диса — противоположны ему. Самая хладнокровная и безжалостная банда убийц, каких только можно себе представить. Встретив меня, они пытались безо всяких причин убить. Их одежда, привычки, утварь, оружие — все в них отлично от нормальных дисанцев. Еще более важным является то, что магты холодны и бесчеловечны, как рептилии. У них нет эмоций: нет любви, нет гнева, нет страха — вообще ничего нет. Каждый из них
— просто холодная сумма реакций и жизненных процессов, безо всяких эмоций.
— Вы не преувеличиваете? В конце концов вы не можете быть уверенным. Возможно скрытность эмоций достигается тренировкой.
Ведь каждый может научиться скрывать свои эмоции.
— Я согласен. Каждый, но не магт. Я не могу сейчас вдаваться в подробности, так что вам придется принять мои слова на веру.
Даже перед смертью они не испытывают ни страха, ни ненависти.
Это конечно звучит невероятно, но это правда.
Леа попыталась прояснить свой затуманенный мозг.
— Я какая-то тупая сегодня. Вы должны меня извинить. Ведь если у правителей нет эмоциональных реакций, это может объяснить их самоубийственную позицию. Но объяснения, подобные этому, поднимают больше вопросов, чем разрешают. Человек вообще без эмоций жить не может.
— Верно. ЧЕЛОВЕК не может. Я считаю, что эти патриархи Диса вообще не люди, они — чуждые создания, роботы или андроиды — все, что угодно, только не люди. Я думаю, что они маскируются и смешиваются с обществом обыкновенных людей.
Сперва Леа улыбнулась, но настроение ее изменилось, когда она увидела его лицо.
— Вы это серьезно?
— Никогда не был серьезнее. Понимаю, это звучит так, словно я перенапряг сегодня утром свой мозг. Но это единственное объяснение, которому удовлетворяют все факты. Взгляните сами…
Прежде всего необходимо объяснить одну способность: абсолютное равнодушие магтов к смерти — их собственной или кого угодно.
Нормально ли это для человека?
— Нет, но я могу найти множество примеров и объяснений, который возникают прежде, чем предположения о чуждой форме жизни. Это может быть результатом многочисленных мутаций или наследственной болезни, которая оказала влияние на мозг.
— Но разве само по себе это не абсурд? Анти выживание? Люди, которые умирают до наступления половой зрелости и не видят различия в том — жить или умереть. Но есть и другие объяснения, подходящие к данным обстоятельствам. Как насчет полного отсутствия у них эмоций? А их манера одеваться, а их таинственность? Обычный дисанец носит лишь набедренную повязку, а магты закутаны в плащи с головы до ног. Они остаются в черных замках и никогда не выходят поодиночке. Их мертвецы недоступны для осмотра и изучения. Во всех случаях они поступают как особая раса, и я думаю, что оно так и есть.
— Допустим на минуточку, что такое невероятное предположение справедливо, но тогда возникает вопрос: как они оказались здесь, и почему о них до сих пор никто ничего не знает?
— Это легко объяснить. На этой планете не сохранилось никаких письменных записей. После перерыва, когда горстка выживших пыталась наладить здесь свое существование, чужие приземлились и смешались с ними. Всякие различия были уничтожены. Когда население начало расти, захватчики поняли, что смогут сохранить за собой контроль, оставшись обособленными, и при этом их отличие не будет заметным.
— По почему это беспокоит их? Если все они так равнодушны к собственной смерти, у них не должно быть предубеждения против кого-то и по поводу общественного мнения или запаха чужих тел.
Зачем им понадобился такой сложный камуфляж? И если они все же прибыли с другой планеты, то что тогда привело их сюда, что заставило их остаться здесь?
— Сдаюсь. Действительно, у меня нет ответов на половину поставленных сейчас вопросов. Я просто стараюсь сейчас создать теорию, которая бы удовлетворяла всем фактам. А факты просты.
Магты настолько нечеловечны, что вполне могут преследовать меня в ночных кошмарах — если только я буду спать в эти дни. Мы нуждаемся в большей очевидности.
— Тогда действуйте. Я не призываю вас к убийству, но вы можете достать захороненного. Дайте мне скальпель и одного из ваших друзей, распростертого на столе, и я быстро скажу вам, человек он или нет, — она снова вернулась к своему микроскопу и припала к окулярам.
