Они поехали прямиком в медицинский центр Сент-Джозеф, который находился на Парижской улице, прямо за зданием Музея Севера в форме снежинки. По дороге Рубен вкратце рассказал о происшествии в обсерватории и о странном человеке, которого там нашли.
Когда они въезжали на больничную парковку, Рубен заметил три фургончика местных телестанций. Больничная охрана, разумеется, не пускает журналистов к Понтеру, но так же очевидно, что журналисты держат эту историю под неусыпным наблюдением.
Когда они вошли в палату 3-G, Понтер смотрел в окно, обратив к ним свою широкую спину. Он махал кому-то — и Рубен сообразил, что с улицы его, должно быть, снимают телекамеры. Знаменитость, идущая на контакт, подумал он. Журналисты будут от парня без ума.
Рубен вежливо кашлянул, и Понтер обернулся. На фоне дневного света, льющегося из окна, его всё ещё было трудно разглядеть. Но когда он шагнул вперёд, Рубен с удовлетворением проследил, как у Мэри от первого же брошенного на неандертальца взгляда отвисла челюсть. Она говорила, что мельком видела Понтера по телевизору, но это, похоже, никак не подготовило её к встрече с реальностью.
— Вот тебе и Карлтон Кун, — сказала Мэри, по-видимому, придя в себя.
— Что вы сказали? — резко обернулся к ней Рубен.
Мэри сначала опешила, потом смешалась.
— О, нет, простите[10]. Карлтон Кун, американский антрополог. Он утверждал, что если неандертальца одеть в костюм от «Брукс Бразерс», то он легко сойдёт за обычного человека.
— Ах, — сказал Рубен и кивнул. Потом сказал: — Доктор Воган, позвольте представить вам Понтера.
— Здравствуйте, — донёсся женский голос из импланта на запястье.
Рубен увидел, как глаза Мэри удивлённо расширились.
— Да, — сказал он, кивнув. — Эта штука у него на руке разговаривает.
— Что это такое? — спросила Мэри. — Говорящие часы?
— Нечто гораздо большее.
Мери наклонилась, чтобы рассмотреть поближе.
— Я не узнаю этих цифр, если это цифры, — сказала она. — И… вам не кажется, что они сменяются слишком быстро?
— У вас верный глаз, — сказал Рубен. — Да, так и есть. Используются десять различных цифр, хотя я таких значков никогда не видел. И я засекал время — они сменяются каждые 0,86 секунд, что, если посчитать, оказывается в точности одной стотысячной частью суток. Другими словами, это десятичная система отсчёта времени, основанная на продолжительности земных суток. И, как вы можете видеть, это весьма продвинутый прибор. Дисплей не жидкокристаллический; я не знаю, какой именно, но изображение на нём чётко видно под любым углом и при любом освещении.
— Меня зовут Хак, — произнёс имплант на левом запястье странного человека. — Я — компаньон Понтера.
— Ах, — сказала Мэри, выпрямляясь. — Э-э… рада познакомиться.
Понтер произвёл серию низких звуков, которые Мэри не смогла разобрать.
— Понтер тоже рад, — сказал имплант.
— Мы провели утро за изучением языка, — сказал Рубен Мэри. — Как видите, мы довольно далеко продвинулись.
— Да уж, — потрясённо сказала Мэри.
— Хак, Понтер, — сказал Рубен. — Это Джиллиан.
— Зравствуйте, — сказал Хак. Понтер кивнул в знак согласия.
— Здравствуйте, — сказала Джиллиан, пытаясь, как показалось Рубену, выглядеть невозмутимой.
— Хак — это… в общем, я думаю, термин «компьютер» здесь подойдёт. Говорящий портативный компьютер. — Рубен улыбнулся. — Моему «палм-пилоту» даёт сто очков форы.
— Кто… кто-нибудь производит устройства вроде этого? — спросила Джиллиан.
— Насколько я знаю, нет, — ответил Рубен. — Но у неё — Хак, я имею в виду, — у неё отличная память. Услышит слово раз, и уже не забудет.
— А этот человек, Понтер, он правда не говорит по-английски? — спросила Мэри.
— Не говорит, — подтвердил Рубен.
— Невероятно, — сказала Мэри. — Невероятно.
Имплант Понтера пискнул.
— Невероятно, — повторил Рубен, поворачиваясь к Понтеру. — Означает нечто, во что невозможно поверить, — имплант снова пискнул, — не являющееся правдой. — Он обернулся к Мэри. — Мы определили концепции «правды» и «неправды» с помощью простых арифметических действий, но, как видите, нам есть, над чем поработать. Например, хотя для Хак, с её идеальной памятью, гораздо легче выучить английский, чем для нас — неандертальский, но ни она, ни Понтер не способны произнести звук «и».
— Правда? — внезапно оживилась Мэри. Её это всерьёз заинтересовало, подумал про себя Рубен. Он кивнул.
— Вас зовут Мере, — сказала Хак, иллюстрируя явление. — Её зовут Джеллеан.
— Это… это потрясающе, — сказала Мэри.
— Да? — удивился Рубен. — Почему?
Мэри сделала глубокий вдох.
— Много лет идут споры о том, могли ли неандертальцы говорить, и если могли, то какого рода звуки они могли производить.
— И какие же? — сказал Рубен.
— Некоторые лингвисты полагали, что неандертальцы были неспособны произносить звук «и», потому что у них ротовая полость глубже, чем у нас.
— То есть он всё-таки неандерталец! — подытожил Рубен.
Мэри снова сделала вдох, потом медленно выдохнула.
— Я как раз и приехала, чтобы это выяснить, не так ли?
Она поставила на стол свою сумку и открыла её. Из сумки она достала пару латексных перчаток и натянула их на руки. Потом открыла пластиковую упаковку ватных палочек и достала одну.
— Мне нужно, чтобы он открыл рот, — сказала Мэри.
Рубен кивнул.
— Это легко. — Он повернулся к Понтеру. — Понтер открывать рот.
Была секундная задержка — как Рубен уже выяснил, Хак могла переводить для Понтера так, чтобы никто её не слышал. Понтер вскинул свою сросшуюся светловолосую бровь на надбровную дугу — очень непривычное зрелище — словно был удивлён просьбой, но сделал то, что просили.
Рубен был поражён. В школе у него был друг, который мог засунуть в рот кулак. Однако у Понтера ротовая полость уходила так далеко назад и была настолько объёмна, что там, должно быть, поместился бы не только кулак, но и запястье, и часть предплечья.
Мэри осторожно протянула руку и провела ватной палочкой по внутренней стороне длинной скошенной щеки.
— Во рту клетки легко отслаиваются, — объяснила она, должно быть, заметив озадаченное выражение на лице Джиллиан. — Это самый простой способ взять образец ДНК. — Она вынула ватную палочку у Понтера изо рта и немедленно поместила её в стерильный контейнер, который запечатала и надписала. — Ну вот, это всё, что мне нужно, — сказала она.
Рубен посмотрел на Джиллиан, потом на Мэри.
— Здорово, — сказал он. — А когда мы узнаем результаты?
