— Нельзя ждать, — уверенно сказала Вера. — Надо плыть.
— Я устал, — всхлипнул Йорис.
Впервые он не постеснялся заявить об этом вслух. Вера презрительно отвернулась.
— Потерпи еще, — серьезно сказал Питер. — Ты молодец. Я думал, ты выдохнешься раньше.
Целый час после этого Йорис греб в полную силу.
В темной и душной трубе аварийного лаза, которая отделялась от столовой лишь декоративной переборкой, слабо приглушавшей звуки, переговаривались шепотом. Говорившим было слышно, как стучат по мискам ложки, выскребая пищевую пасту; кто-то тяжело отдувался, изображая, что сыт; кашлял простуженный Киро. Где-то поблизости урчал насос — Петра качала воду для мытья посуды. Народ сосредоточенно принимал пищу. Не было даже симптомов угрозы неповиновения, проявившихся утром, когда неуправляемый Дэйв едва не вздумал огрызнуться. Стефан был рад, что не распорядился уменьшить обеденные порции, как предполагал вначале. Деготь мало способствует усвоению меда. Они хотят праздника? Будет им праздник.
— Как ты сказал?
Быстрый горячий шепот терзал ухо. Невидимый в темноте мальчишка торопился: отлучка не должна быть чересчур продолжительной. И без того ребята что-то подозревают, хотя вряд ли додумались сунуть «жучка» в аварийный лаз. Когда дело дойдет до разборки, капитан не сможет обеспечить безопасность информатора — даже если предположить, что он специально задастся такой целью. Вслух об этом не говорилось, но оба это понимали.
— Повтори еще раз, — почти неслышно приказал Стефан.
Вслушиваясь в ответный шепот, он обливался потом и кусал губы. Эти мерзавцы выдумали план, который должен был сработать. Может, стоит назначить Ронду заместителем по строительству, а Илью перевести к ней в подчинение — пусть сцепятся… Это надо обмозговать. Нет, но каков Илья! Какова идея! За одно это его следовало бы либо уничтожить, либо возвысить. «Махер» был бы в их руках уже сегодня, и вовсе незачем кидаться на меня скопом, глупо это и ненадежно, достаточно, чтобы какой-нибудь малец, хотя бы вот этот шепелявый, спрятался, пользуясь толчеей, в каюте… Десять против одного, что мне не пришло бы в голову обшарить стенные шкафы…
Вот, значит, как.
Людвиг отказался. Медлительный тугодум нашел единственно возможную причину отказа. Несомненно, они договорились ждать Питера. Еще несколько дней оставалась надежда на его возвращение.
Ай да Людвиг!.. Стефан сидел, скорчившись в лазе в три погибели, беззвучно сотрясаясь от совершенно неуместного, дурацкого смеха. Что хотите говорите о Людвиге, а есть в нем что-то Настоящее — и только так, с большой буквы! — чего нет ни в ком, даже в Маргарет. Пусть нет у него блестящего ума и никогда не было — он и не нужен тому, кто может вот так — интуитивно — почувствовать неладное. Ай да фрукт этот Людвиг! Жаль, что не друг и никогда им не станет.
— Погоди, погоди… Так-таки и сказал: «Мы без него перегрыземся на следующий день?» Не врешь?
— Стану я врать…
— Хорошо, — сказал Стефан, успокоившись. — Спасибо. Пирожное за мной.
— Два, — нахально заявил мальчишка.
В темноте казалось, будто он улыбается.
— А что еще?
— Дежурства днем, не ночью…
— А еще? — вкрадчиво поинтересовался Стефан.
— Хватит…
— Ты и ночью на дежурстве спишь. Зачем тебе день? Чтобы не работать? Между прочим, ты не боишься, что они догадаются?
— Сделай так, чтобы не догадались, — возразил мальчишка.
Вдруг захотелось его ударить.
— Я подумаю. Иди.
У выхода из лаза зашуршало. Стефан мог бы поклясться, что мальчишка продолжает ухмыляться, щерясь беззубым ртом. Он вспомнил ощущение опасности, когда утром у частокола Маркус оказался у него за спиной — гибкий хищный зверек, всегда готовый к прыжку… «Неужели это я его таким сделал? — с сомнением подумал Стефан. — Таким, что сам уже не понимает, кто он есть, для него это естественно… Нет, я не мог. Подлец ведь, гаденыш — и нашим, и вашим… Нельзя ему верить — ударит исподтишка. Платный информатор… Полезный в общем-то человек, нужный, но…»
— Стой, — сказал Стефан, и Маркус остановился.
«Разве он не чувствует сам, насколько это унизительно — таиться от всех, прятаться, как вор… Хм. Может быть, и в самом деле давно пора завести собственную полицию, чтобы не выслушивать вот так сплетни? Да только где я найду для нее столько пирожных?»
— Нет, ничего. Иди.
— Смотри-ка, — сказала добрая великанша, распутав кокон, — совсем сухой.
Джекоб тут же исправил это упущение. Услышав «ну, вот», он не огорчился. Всякому действию свое время. Сегодня он наконец сумел справиться с управлением своим мочевым пузырем и был удовлетворен первым успехом. Если существовать не учась ничему новому — зачем тогда вообще существовать?
— Ну и крик! — заметил Главный великан. — А еще говорят, вредно здесь жить. Вон какие легкие.
Добрая великанша пеленала Джекоба в сухое. Малыш сопротивлялся, как мог. Он не хотел в кокон.
— Молока ему давали?
— Только что. А остатки прокипятила. Не скиснет.
Прежде чем Главный великан вновь раскрыл рот, Джекоб уже знал, о чем тот спросит и что ответит добрая великанша.
Маргарет рассмеялась.
— Нет, кипяченое ему не вредно. Кто из нас врач — я или ты?
— Он так и будет орать? — спросил Стефан.
— Газы, наверное, — предположила Маргарет. — Ты не видел трубочку? Где-то тут была.
В ответ Джекоб выдал такой оглушительный рев, что Маргарет, покачав головой, быстро закончила пеленание.
— Нашел, — сказал Стефан. — Под книгой лежала.
— Уже не нужно, — задумчиво проговорила Маргарет. — Знаешь, по-моему, это не газы. Не пойму, что с ним творится. Всегда такой спокойный, а тут… Ведь не плачет, а просто орет. У меня сейчас было ощущение, что он вот-вот заговорит.
— С чего бы?
— Смешно, конечно, — Маргарет тряхнула головой, убирая прядь волос со лба, — но мне иногда кажется, будто ему есть, что сказать. Или, может быть, предупредить о чем-то, я не знаю. Вдруг он умнее нас с тобой? Или что-то чувствует, чего не воспринимаем мы, только выразить не может? Ты не смотри на меня так, я еще в своем уме. Посуди сам. Нормальный, крепкий младенец, просто на редкость здоровый, сытый, сухой… А ведь что-то ему не нравится.
— Ты ему поползать дай, — предложил Стефан.
— Он не хочет ползать, — возразила Маргарет.
— Тогда погремушку.
— Ты поаккуратнее с трубочкой, она у нас последняя. Дай-ка ее сюда… Не нужны ему ни погремушки, ни кубики, то-то и оно. Не интересуется. Я иногда думаю, сколько ему на самом деле: три месяца или…
