Окружившие Картазаева бандиты уважительно покивали головами. Дядя Боря сел на койку и продолжил:
— Мир жесток, мой мальчик. Настоящие пацаны гибнут, а всякие уроды, — он посмотрел на Глота, — остаются.
— Может быть он еще жив? — с надеждой спросил Андрей.
— А ты посмотри! — дядя Боря с хитрецой глянул на него. — Или боишься?
Андрей пожал плечами, мол, чего бояться. Братва ожидающе притихла. Это были странные люди. С самого начала поездки Андрей чувствовал, что от него чего-то ждут. Он наклонился к лежащему, но тот с такой силой клацнул зубами, что подросток едва не запрыгнул на потолок.
Бандиты опасливо отшатнулись. Картазаев остался лежать в центре частокола ног, но уже с открытыми глазами.
— Ты не представляешь, как я рад! — воспрял духом дядя Боря. — Ну и что скажешь?
Картазаев не мог сказать что-нибудь, даже если бы сильно захотел.
— Ты чего, не уважаешь нас? Не желаешь разговаривать? — напер Глот, и дядя Боря, не вставая, дал ему пинка.
— Правильно, что не хочет с тобой, гнидой, разговаривать! Базарить будем в другом месте!
Андрея, оказавшегося в другом углу комнаты, привлек стук из ванной, которую кто-то, походя, запер снаружи. Он отпер дверь и оказался лицом лицу с распаренной женщиной с тюрбаном на голове.
— Ты кто, мальчик? — спросила оторопевшая Тамара.
— Леший.
И она бессильно опустилась на краешек ванной.
Андрей уже подходил к школе, когда увидел, как Машу Вересаеву привез отец. Она выпорхнула из машины, легкая и радостная. У Андрея еще никогда так не было, чтобы от взгляда на какую-то девчонку на душе становилось легко и просторно, словно в чистой горнице большого гостеприимного дома.
Маша увидела его издалека, поначалу замедлила шаги, потом решительно подошла и сказала:
— Если ты думаешь, что твое положение что-то значит для меня, то оставь свои глупые надежды!
Улыбка сползла с лица Андрея. Во рту появилась горечь.
— Я ни о чем таком и не думал, — пробормотал он. — Наоборот, хотел извиниться за вчерашнее.
— А что было вчера? Это когда мой папа чуть не сделал выволочку вашему шоферу? — она фыркнула и прошла мимо.
И она унесла его хорошее настроение безвозвратно. В школу идти совсем расхотелось. Он плюнул на все и пошел, куда глаза глядят. В киоске купил бутылку пива. Продавщица подозрительно глянула на него, но бутылку все же продала. Андрей сел на лавочку, попытался выпить, но его едва не вырвало. Несмотря на все досужие разговоры о его распущенности, это была первая бутылка спиртного, к которой он прикоснулся.
Отец берег его, не допуская к своим делам. Это была запретная тема для разговоров. Но теперь отец в коме, и беречь его больше некому.
Так и не сумев, как следует, приложиться, он отдал почти целую бутылку какому-то бродяге, что ждал пустую тару. Мимо него пару раз проехал джип, и до него не сразу дошло, что это машина Кита. Он встал и махнул ему. Джип так резко затормозил, что у припаркованных автомашин сработала сигнализация. Кит выскочил и побежал к нему:
— Куда ты пропал? — возбужденно выкрикнул он. — Я тебя повсюду ищу. Сунулся в школу, тебя на занятиях нет, какая-то старая сучка на мне повисла.
— Александра Васильевна, — уточнил Андрей.
— Ну, я и говорю!
— А что случилось?
— Позвонил Диего и от имени Ржавого назначил встречу в "Мокром шлюзе". Всего час остался. Поехали скорее в "Мадрас", дядя Боря ждет.
Дядя Боря собирался на встречу как на первое свидание. Он бегал по комнате, где жил, расположенной все в том же "Мадрасе", в рубахе навыпуск и прикидывал к ней разные галстуки.
— Шершавый, как ты думаешь, красный это не слишком вульгарно? — поинтересовался он.
— Дядя Боря, ведь совершенно не важно, в каком галстуке или вообще без него ты появишься перед этим уродом Ржавым, — заметил тот.
— Не скажи, — не согласился Рекунков. — Всякая вещь имеет свою судьбу. Она способна притягивать то или иное развитие событий. Мрачные цвета настраивают на неудачу, а добрый неагрессивный цвет и настраивает на добрый исход. Поэтому не одену я красный галстук, потому что это цвет крови. Устал я от кровушки, Шершавый. Честно тебе скажу. Давно б уж от дел подался, да обязательство у меня перед Лешим. Ржавый его сынка без соли схарчит.
— Мне не нравится ход твоих мыслей, дядя Боря, — заметил Шершавый. — Может, не стоит туда ехать.
— Еще чего! Меня еще рано списывать. Дядя Боря еще покажет, как надо работать.
Бреясь, дядя Боря выбирал, стоит ли ему заменить лезвие в станке. Потом решил, что еще разок можно побриться и старым. Он был полностью готов, когда приехал Андрей.
— Это что такое? — возмущенно спросил Рекунков у Кита. — Ты что ж его не переодел? Что это на нем за фуфло?
Андрей был в форме колледжа с фирменным лейблом на рукаве.
— Времени не было! — оправдывался тот.
— Я тебе покажу, времени не было! — возмутился дядя Боря. — Человек можно сказать на первую в своей жизни стрелку едет! И в чем его там увидят? Ты соображаешь что-нибудь, пельмень ты этакий!
Срочно нашли подходящего по комплекции пацана из боевиков Шершавого и одолжили у него крутую косуху с множеством молний. В карманы которой дядя Боря сунул кастет и нож с выкидным лезвием.
— Так положено! — пресек он попытки Андрея к сопротивлению.
Оглядев свое творение, удовлетворенно произнес:
— На человека хоть стал похож!
На стрелку поехали на одной машине, таково было условие. За рулем был Кит. Рекунков с Андреем на заднем сидении.
— А не замочат они нас? — поинтересовался Кит.
— Для мокрухи они бы другое место выбрали, — возразил дядя Боря. — А тут среди бела дня, да в людном месте. Нет, они на это не пойдут, какие бы не были отморозки.
Вскоре они подъехали к "Мокрому шлюзу".
— А ты говорил народу много! — подозрительно сказал Кит, оглядывая пустынную парковку перед баром.
Рекунков достал трубку и набрал номер. Руки его слегка подрагивали. Андрей отчего то почувствовал стыд. И злость. Но если злость была еще практически незаметна, то стыд затопил его по самую макушку.
— Диего, мы перед баром! — сказал Рекунков.
— Заходите внутрь, — раздался ответ.
Они вышли из машины. Безлюдную улицу затопила такая тишина, что было слышно, как песок, нанесенный с пляжей, шуршит под ногами.
— Взорвут они нас, — сказал Кит. — Мы за дверь дернем, все на воздух и взлетит.
— Кончай ты кликушествовать! Убьют, взорвут! — возмутился Рекунков. — Давай двигай вперед!
