— Вот это действительно настоящий подарок. Какая красивая кофточка! И по размеру подходит.
Обращаясь к Генриху, она добавила:
— Вы как будто бы все знали и подарок успели приготовить. Как же таким парнем не гордиться? Да любая девчонка за такого пойдет.
— Тетя, не перехвалите Генриха, — произнесла виновница торжества.
Услышав неожиданное замечание племянницы, хозяйка ответила:
— Правда, что это я заговариваться стала. Разговорами сыт не будешь, лучше присаживайтесь к столу, — и, обращаясь к племяннице, продолжила: — Матильда, поухаживай за мужчиной, что-то он застеснялся.
— Нет, нет, я не стесняюсь, — промолвил Генрих, — смотрю я на ваш стол, Ядвига Адамовна, и удивляюсь. Поистине в наше время такое великолепие блюд на столе можно увидеть не всегда. Как вам это удается?
— Вы ведь знаете, Генрих, было бы желание, а кашу можно из топора сварить, и будет вкусно. Только надо знать, как его варить.
— За вас можно порадоваться, с вами голодным не останешься.
Хозяйка сияла своей доброжелательной улыбкой. Вскоре Ядвига Адамовна оставила их одних.
— Откуда у вас такое интересное имя — Матильда? — осведомился Генрих.
— Мама назвала меня этим именем. Тебе не нравится?
— Почему же, неплохое имя. Ты знаешь, что оно означает?
— Хотелось бы услышать, — слукавила она.
— Ее значение: опасная красота.
— Вот как. Откуда тебе известно?
— Это немецкое имя. Наверное, твоя мама — немка?
— Да, Генрих, во мне, как и в тебе, течет немецкая кровь.
— В таком случае где твои корни? Где ты родилась?
— Все мои корни в Германии, и там же я родилась.
— А как ты оказалась в России?
— Перед революцией мама привезла меня в Россию. Наши родственники жили в колонии недалеко от Петербурга. Мама умерла от тифа, и я воспитывалась у тетки.
— Эта колония называется Новосаратовка? — спросил Генрих.
— Нет, это Среднерогатская колония, впрочем, они находятся рядом.
— Знаю, она в пяти верстах от нашей колонии.
— Может, тебе это покажется странным, оказывается, я тебя помню еще с детства. Ты часто приезжал к семье Бич — они наши соседи.
— Удивительно, я действительно с дедушкой Карлом часто бывал в семье Бич. Они наши родственники — там жили родители моей бабушки. Почему же ты раньше мне об этом не говорила?
— Я сомневалась, прошло столько времени. А когда ты упомянул Новосаратовку, я поняла, что именно тебя я видела у соседей. Я к ним часто заходила. А ты меня не помнишь?
— К сожалению, никакой девочки я у них не видел.
— Ты, вероятно, забыл. А жаль!
Молодые люди, слегка опьяненные, продолжали вести непринужденную беседу. Общение затянулось, и Матильда случайно взглянула на часы:
— Уже второй час ночи.
— Я тебя провожу, — сказал Генрих.
— Сейчас уже поздно, ложись спать, а я что-нибудь придумаю. В доме найдется место и для меня.
Штайнер пошел в свою комнату и лег спать.
Генрих внезапно проснулся от громких ударов в дверь. Он спрыгнул с кровати, выдернул наган из кобуры и подбежал к дверям.
— Кто? — спросил он.
— Посыльный от Ждановича, — крикнули с улицы.
Генрих отворил дверь и увидел военного, который, козырнув, сообщил:
— Товарищ командир, вам нужно немедленно явиться к товарищу Ждановичу.
— А что случилось?
— Не могу знать.
Генрих вернулся в комнату и взглянул на часы.
— Четверть пятого, разбудил в самый сон, — недовольно проворчал Генрих.
Он быстро оделся и вышел из комнаты. В прихожей уже находились хозяйка с племянницей.
— Что случилось? — спросила Матильда.
— Вызывают на работу. Да вы спите и не волнуйтесь.
Генрих выскочил на улицу и направился к Ждановичу. В коридоре первого этажа здания ОГПУ выстроились сотрудники. Жданович был взбешен и устраивал разнос своим подчиненным. Перед ним навытяжку стоял следователь Земцов. Его перебинтованная голова и понурый вид указывали на то, что он побывал в серьезной переделке.
— Я требую немедленно арестовать виновных и приступить к расследованию происшествия. А вас Земцов я отстраняю от дела. Прошу сдать дежурному оружие и удостоверение. А остальным сотрудникам приказываю заниматься делом, — возмущенно говорил начальник ОГПУ.
Все разошлись по своим местам. На пороге появился Генрих Штайнер и, увидев Ждановича, подошел к нему.
— Что случилось, Георгий Михайлович?
— Случилось, дорогой мой, безобразие. Во время допроса сбежал Клаус фон Фрич.
— Как это могло произойти? Ведь уже был горький опыт.
— Вот именно — был! Следователь Земцов проводил допрос без охраны, даже не в следственной комнате изолятора, а в своем служебном кабинете. Проявив самонадеянность, следователь Земцов потерял бдительность, вот и поплатился сам. Получил по голове табуреткой, пока ох и ах, а этот барон и был таков, теперь ищи ветра в поле. Я поднял на ноги всех, кого надо, сейчас ведем поиски. Если к утру не найдем, то, считай, все пропало. Вся наша оперативная игра коту под хвост.
— Необходимо взять под контроль немецкий городок, — произнес Генрих.
— Уже взяли. Там у меня все под контролем. Если Клаус там появится, его сразу же схватят. Нет, туда он не сунется, у него в городе есть явки. Да вот только где они? Похоже, рано мы его арестовали.
— А ведь я вас предупреждал, — не сдержавшись, съязвил Генрих.
Жданович внимательно посмотрел на него и спросил:
— Подумай, где Клаус может скрываться? Ты часто с ним общался, знаешь круг его знакомых.
— Рад был бы помочь, но, поверьте, вот так сразу на ум ничего не приходит.
— Я тебя не тороплю. Ты иди погуляй, подумай в спокойной обстановке. Есть у тебя чутье, я ведь все знаю, — хитро ухмыляясь, произнес Жданович.
— Я вас не понимаю, Георгий Михайлович, выражайтесь ясней.
— Но коль ты настаиваешь, тогда скажу. В прошлый раз, когда сбежал Бергер, ведь ты его сразу нашел, а потом отпустил. Почему ты это сделал?
Жданович смотрел Генриху прямо в глаза.
— Что молчишь? Отвечай! — сердито спросил чекист.
Колючий взгляд разоружал его. Кровь ударила Генриху в лицо, он покраснел.
— Вижу, совесть мучает. Значит, я был прав.
— Жалко мне его стало, — прошептал Штайнер и ощутил сухость во рту.
Генрих стоял опустошенный, слушая нарекания Ждановича.
— Мы с тобой не в бирюльки играем, мы военные люди и должны действовать разумом, а не эмоциями. Пожалел ты его, а зря! Он враг и тебя не пожалел бы, окажись ты на его пути.
— Откуда вы это знаете?
