или близкой к нему бактерией. А с вирусом я совладать могу – заражу девушку вирусом,
уничтожающим все другие как врага. А что? Обычное дело. Нет, дело не обычное, но… Не беда!
Эх, прощай Стяжатель! Прощайте ордена и генеральские погоны! Не поминайте лихом, Игорь
Иванович, хоть я и лихой!
Глава 10
Сижу на лестнице в глухой подворотне с фонарем в зубах. Ковыряюсь в предоставленной
государством технике – вынимаю ненужные мне микросхемы. Эх, Игорь Иванович, присматривали
вы за мной долго и тщательно, да всему предел установлен – вам таких моих выходок видеть не
надо. Срываюсь я с вашего поводка – временно, конечно. Оставил я вам отчет, а дальше… не стоит
вам знать, что дальше, и следить – не стоит.
Глава 11
Утро снова сводит мои плечи холодом – так всегда, когда сна не хватает. Пролез в подземный ход,
опираясь о неровную стену. Из-под рук сыплются камни, пыль опадает на голову. Черт… Здесь все
рухнет скоро…
Тяжелая решетка приоткрыта в щель – чахлому старику, видно, этого хватило, а я не пройду.
Решетку порядком переклинило – подсадил ее, толкнул. Она поддалась с трудом и скрипом – надо
петли смазать, пришла пора. Проник в узкий и низкий коридор, ведущий к склепу.
Старого химика отыскал не сразу, но скоро. Нашел и в темноте – по запаху.
– Клаус, это я.
– Вольф?
Зажег свет на слабом режиме, перевел луч на закопавшегося в тряпье старика. Подобрался к нему
ближе.
– Не привидение же.
– А я было думал…
– Кончай ты с этим, Клаус, – нет никаких призраков. И пришельцев – нет.
– Где ты пропадал, Вольф? Я тут чуть не помер со страху…
– А я там не со страху чуть не помер. Помолчи пока, Клаус.
– Ты был там?
40
– Я дорогу туда отыскал. Туда забраться можно тем же путем, каким твой товарищ оттуда
выбрался.
Дрожащая рука вцепилась в ворот моей куртки, а испуганные глаза вперились в мое лицо.
– Вольф, держись оттуда подальше…
– Пусти, старик. Подожди пока предостерегать.
– Вольф, молодой ты еще – кровь у тебя горячая…
– Слышишь, помолчи, старик, – не шамкай мне на ухо свои предупреждения.
Клаус беспомощно открыл беззубый рот, когда я отбросил его слабую руку. Что-то жестко я с
ним. Меня все же больше снаружи обтесали, а вот внутри… Искоренить прошлое не так просто –
это я, а не кто-то другой, сделать должен. Придется мне еще помахать топором, обрубая корявые
ветки былого. А сейчас – смягчить как-то надо.
– Вижу, ты тайник мой вскрыл.
– Есть еще силы в этих руках…
Старик сжал в кулаки покореженные артритом руки. Молча усмехнулся, глядя на него, –
дряхлого, одним духом держащегося. На него, кажется, дунешь – и развалится. А нет, – никак не
рассыпается, словно его скрепляет что-то.
– И как? Хорошо тебя епископ угостил, когда ты к нему незваным гостем нагрянул?
Старик хрипло хихикнул.
– Да, он оказался, что надо, – на редкость гостеприимен. Присоединяйся к нам, Вольф.
Посмотрел на остатки трапезы, разбросанные на гробовой плите.
– Позже с вами недурно отужинаем. А сейчас мне идти надо. Да, старик, – пока не забыл… Ты
здесь разбросал – прибери. Ты все же у епископа в гостях – еще и в незваных.
Клаус занервничал – вспомнил про своих привидений.
– Приберу, конечно… Не подумал я…
– Держи, – еще снеди принес.
– А ты запасливый.
– Как крыса. Ты одеяло из гроба достал?
– Нет, у меня все свое с собой.
– Выходит, все твои вши на насиженных местах остались – отлично. Ты эти свертки не трогай –
эти вещи не тебе предназначены. Я когда приду, тогда и открою.
Я разгреб заваленный камнями и засыпанный пылью тайник – еще один тайник.
– Вольф… А это что?
Я стряхнул пыль и сел на каменную плиту, отстраненно смотря в пустой патронник пистолета.
– Коробку подкинь, Клаус, – с патронами.
Коробка затряслась и застучала в руке перепуганного старика.
– Вольф, я не знаю, что ты собрался делать, но – не делай этого.
– Не робей, старик. Подумай о том, что там человек мучается.
– Ты думаешь, что они не убили Штрассера, а забрали его с собой?
– Не знаю про Штрассера. Знаю, что там заперт и мучается другой человек. Я должен его
вызволить.
– Кто он?
– Не важно, кто. Человек.
– Не думаешь же ты, что для него еще можно что-то сделать? Нет, поздно. Он поражен. Он
опасен. Он болен изобретенной ими болезнью, Вольф. Мы ничего не знаем об их болезнях. Ты
ничего не сделаешь для него, Вольф.
– Сделаю. Заразу, из которой изготовляют оружие, можно обезвредить, как и все остальное
оружие.
– Нет, Вольф, не надо…
– Я решил.
– Ты не вернешься… Не ходи…
– А кто пойдет, Клаус?! Кто пойдет?!
Клаус замолк, задумавшись.
41
– Я пойду, Вольф.
Я выжал из себя улыбку. Бросил оружие на плиту, беря старика за иссохшие плечи.
– Клаус, подумай, что ты несешь.
– Пора положить конец этой жестокости. Я все разведаю и…
– Клаус…
– Что мне терять, Вольф? Что, кроме моего страха? У меня нет ни молодости, ни…
– У тебя ума нет, старик.
– Пусть меня считают сумасшедшим, только я…
– Хватит… Хватит, Клаус.
– Нам надо собрать всех, кого сможем, и пойти всем вместе. Нам нужно все осмотреть в этом
месте и обо всем сообщить властям. Ведь не все властители участвуют в государственном сговоре,
Вольф. Все в сговоре быть не должны. Всегда одни правители противостоят другим.
– Только одни такие же, как другие. И их друзья, и их враги – все, кто у власти, всегда и везде
одинаковы.
– Нет, Вольф, не все. Мы должны выйти на честного человека в правительстве.
– Честные правители? Клаус, не начинай. Людьми правят “волки”, а не люди.
– Да, ты прав… Прав, Вольф… “Волки”? Ты сказал – “волки”, Вольф? Такие же, как ты? Ты ведь
– такой же “волк”?
– Я “волк”. Но не такой, как они. Я – хищник, Клаус. Но я всегда охочусь в тени и не выхожу на
свет никогда.
– Одни “волки”…
– Качества, которые мы приписываем правильному человеку, неприемлемы правителю,
призванному принимать жесткие решения, подчинять и подавлять.
– Значит, ничего нельзя изменить…
– Нельзя. Это система. Разрушишь одну – построишь другую. Точно такую же – с светлой и с
