“волк”, как и все мы, – жестокий, рассудочный и осторожный. К пану не подступишься и не
подкопаешься. Жизнь здесь, на германской земле, он ведет крайне скромную и с вида спокойную –
будто у него и нет огромного состояния, сохраняемого Британией и Бельгией, будто он и не
посягает на покой земли германской. Пан тщательно скрывает свой преступный промысел и свои
прочные связи с врагом. Действует вне закона он часто чужими руками и через подставных лиц.
Ничтожные послабления позволяет себе редко и только в своей тесной среде. А окружает себя пан
одними поляками – в его круг человеку чужой крови пути нет. Его люди не просто покупаются и
продаются – они проходят тщательный отбор. Пан требует от них личной преданности и получает
ее сполна. Он огражден от беды и горя дружбой с британцами и вызванным ими беспределом в
Германии. Германские власти, с головой втянутые во вражду друг с другом, с трудом сдерживают
беспорядки в стране. С поляком, покупающим не простые предметы, а преданность людей, им пока
никак не справиться. Пока расправиться с ним можем только мы.
Повинуясь приказу руководства, я внедрился в его окружение и завоевал его доверие. Задачей
передо мной стояло – не позволить ему вторгнуться на территории России и тени российской. Мы
ведь тоже торгуем оружием на чужих территориях в своих целях – часто руками таких же темных
людей… вернее, – личностей, как Мсцишевский. Я исполнил задачу – сорвал ряд операций поляка,
срубил на корню его планы и заполучил нужные начальству сведения о нем. Мы властны над ним –
можем давить на него, диктовать ему и управлять им. Но пока мы его не трогаем, а ждем, когда
германские власти сообразят, что их внутренней вражде конца не видать, а внешний враг совсем не
за горами, – тогда они согласятся на безоговорочную дружбу с нами и на условия нашей дружбы.
Тогда Мсцишевский будет убран нами с поля боя или просто устранен мной из жизни. А пока я,
особо не встревая в его дела, держу с ним связь. Контакт и контроль – все, что требует от меня
ныне начальник. Оружие и машины – все, что мне ныне нужно от Мсцишевского. С оружием
вопрос исчерпан, а с машинами… К машинам поляк просто тяготеет душой.
Начал загружать в голову польский – мне на нем нужно говорить чисто и мысли излагать четко, а
я изрядное время на нем не изъяснялся. Только перед тем, как явиться к полякам, я должен…
Засветил экран, запустил “отмычку”, открыл линию связи.
– Швед, давай открывалку.
– Не готово еще.
– Мне и простая сперва подойдет. Пока и крючок заточенный сгодится пробку пивной бутылки
подцепить.
– Понял. Оставлю, где обычно. Главная открывалка тоже с часу на час будет.
– Швед, так вышло, что все главное только впереди. Третья открывалка должна быть другой –
сложной. Действительно сложной.
– Что, градус повышаешь?
– Повышаю, Швед, – сильно. Мне не водку, а чистый спирт пить предстоит.
– Запой, Охотник?
– Без вопросов.
– Точно запой…
– Швед, выручай! Дело серьезно! А время торопит!
– Данные оставь – я все сделаю. А ты не надумал с нами – в Карелию?
– Какая Карелия?!
– Ты взвинченный что-то…
– Оставь первую открывалку – я возьму. Готовь вторую. А к вечеру – третью.
– Я один к вечеру никак не закончу. Надо Вейкко подключить.
– Никаких чужих, Швед!
– Вейкко не чужой.
– В курсе дела только ты. Понял?
– Понял. Но мне времени никак не…
44
– Швед, шкурой своей тебе обязан буду! Не останусь я в долгу!
– Да не думай ты про долг. Я просто не уверен, что так быстро управлюсь.
– Уровень твой. А как тебе со временем быть… Я тебе образец дам – ты его обработаешь только,
как требуется.
– Ты не шутишь? Такую штуку мне через сеть перешлешь? Охотник, рискуешь ты сильно…
– Без ответа.
– Руководство ведь не в курсе…
– Без ответа.
– Трудный выбор ты мне даешь, друг…
– Не втяну я тебя – сухим из воды выйдешь.
– Я не о своей шкуре тревожусь…
– За дело не бойся – оно всех стороной обойдет. Слово даю. Как голову на отсечение.
– Я твоему слову верю.
– Я доверяю тебе так, что вверяю себя всего, Швед! Как товарищу боевому тебе доверяю!
Одному тебе, Швед! Велик мой долг! Но я про него вспомню и верну сполна, когда время придет!
Я тебе отныне и до гроба такой верный друг, каких у тебя не было и не будет! Берись за дело! Да
про тишину не забывай! Конец связи.
Перекачал программу. Поковырялся в базе данных, подыскивая себе для дела подходящий
транспорт. Мне же теперь от государства ни людей, ни техники. Даже денег нет. Гол, как сокол.
Только сокол – хищник, он долго голым не останется. Придется все своей головой и своими руками
добывать… а может, и – своими острыми зубами.
Глава 14
Адреналин и эндорфин! Напряженно и радостно! Эх, Игорь Иванович, неужто мной одни
химикаты правят?! Я же всегда у вас таким рассудочным и расчетливым офицером слыл! Я же
всегда себя таким отстраненным и холодным насмешником считал! А теперь злюсь и смеюсь! А
хуже всего – все сразу и сильно! А у меня ведь и уровень другого вредоносного гормона –
тестостерона поднимается! Страсть голову кружит и дыхание крадет! У меня! У того, кто за всю
жизнь только одну девицу в постель положил, не думая о стране и о ваших приказах, Игорь
Иванович! А главное, – о стране и приказах ваших не думал я тогда только из-за того, что еще
пацаном был, еще погон на плечах не носил!
Поймал себя на мысли, что напеваю немецкую песенку, – напористую и задающую ритм моему
скорому и жесткому шагу. Немецкие песенки мне как нельзя кстати! В них про страсть поют, как
про войну, а про войну, как про страсть!
Радостное нетерпение поднимает меня над землей. С трудом сдерживаюсь, чтобы не пристать к
первой попавшейся девушке, чтобы не заговорить с первым встречным. Со мной такого и после
бутылки водки не было. Мне просто нельзя терять голову – даже, когда нужно пить, напаивая
противника… и я никогда головы не терял – даже, когда пил черт знает что и черт знает с кем. Я
обязан мыслить ясно, как бы тяжело это ни было, какой бы сложной ни была ситуация. А теперь…
Надо мне скорей находить вконец потерянный рассудок. Пора мне, пусть и будучи не в ясном
