– Нельзя. Это система. Разрушишь одну – построишь другую. Точно такую же – с светлой и с
темной стороной. Система – отражение человеческой сущности. С ней можно бороться, но ее
нельзя побороть, как нельзя побороть себя. Можно только научиться обходить барьеры, свободно
действовать среди установленного порядка.
– Ты не веришь?..
– Во что?! В действенность борьбы за всеобщее благо?! За справедливость, за права человека?!
Закон человека не писан для тех, кто его пишет! Он написан “волками”! Закон человека есть только
для того, что происходит на виду, а для того, что скрыто, – нет человеческого закона! Один только
“волчий” закон!
– Вольф… Скрытое можно открыть…
– Нельзя! Откроешь – снова скроют! Так всегда – так было и будет! Тайно или в лоб люди будут
делать такие вещи – всегда будут их делать! Будут воевать друг с другом, пытать друг друга,
ставить друг на друге опыты!
– Это ужасно… И жить так, как ты, Вольф, ужасно – с такими мыслями и без веры…
– Во что?! В бога?! В светлое будущее?! Я верю в себя – верю в свои силы, старик! У меня нет
оружия против системы – зато у меня в руках оружие системы! Мне не исправить всего и для всех!
Я могу сражаться только за себя и своих людей, защищать только свою страну! И я делаю это!
Клаус протер прикрытые сморщенными веками глаза.
– Ты мой единственный друг, Вольф… Ты один не забываешь старика Клауса… совсем не святого
старика Клауса. И ты думаешь, что я позволю тебе пойти одному и пропасть – просто пропасть?
Послушай старика, в конце концов, Вольф… Не ходи.
Я схватил его, невесомого, как коробок спичек, так, что кости загремели, как спички.
– Это ты меня послушай. Я уйду и вернусь, как уходил и возвращался. А ты останешься здесь –
сидеть тихо, как мышь. Ясно?
Корявая птичья рука впилась мне в плечо.
– Кто ты такой, Вольф? Мне стало казаться, что я тебя совсем не знаю. Ты ведь один из них,
верно? Ты был с ними, только теперь ты… Теперь ты против них. Да, Вольф, верно?
– Снова ты за свое…
42
– Я знаю, Вольф… Это – заговор. Государственный заговор. С ними – с пришельцами. Скажи мне
правду, Вольф… Ты же знаешь правду…
– Нет никаких пришельцев! Нет их! Понял?!
– А ты, Вольф? Ты разве не пришелец? Ты появляешься из ниоткуда и исчезаешь в никуда…
– Молчи! Мне пора в путь! А ты оставайся! Слышишь, старик, ни шагу отсюда!
Глава 12
Еще не сделал, еще только собираюсь сделать, а уже вижу горящие гневом глаза Игоря
Ивановича, уже слышу его грозовой голос: “Подвел ты всех нас, Слава. Нет тебе прощения.
Пойдешь ты, Слава, под трибунал. Будешь гореть в аду, вернее, – гнить в тюрьме по решению
справедливого суда”. Это в худшем случае. Или: “Подвел ты меня своей выходкой. Нет тебе больше
доверия. Пойдешь ты к черту, Слава, с содранными погонами и прицепленным на их место
позором. Будешь ты изгнан из управления, и не будет тебе дороги обратно”. Это в случае среднем.
Или: “Подвел ты меня своей безответственностью. Будешь ты, Слава, искупать вину кровью и
возвращать доверие тяжким трудом. Решил я, что врата известных тебе стран будут перед тобой
закрыты отныне и вовеки. Пошлю тебя, Слава, воевать в горячую точку на краю света”. Это в
случае хорошем. Удастся мне убедить его, что я в ерундовый загул ушел, а не ударился с головой во
все тяжкие – тогда все еще не так скверно выйдет. А узнает он правду – худо мне будет, как никогда
еще не было.
Эх, пошлет он меня воевать. Что ж… Хотя бы буду знать, что наказание – заслуженное. Кидаюсь
я, как крыса в кипяток… Нюхом чую – ждет меня пустыня и война, о которой посторонние и не
знают. Наши еще войска на эти территории ввести не успеют, а я на этих территориях уже успею
подохнуть – трижды подохнуть успею.
Не хочу я воевать – отвоевал свое. Только что еще остается, когда страсть в крови кипит? Она
мою кровь выварит, воду из вен выпарит, зажарит меня и испепелит в прах. Сгорит душа дотла –
разнесет горячий ветер мой пепел среди песка и похоронит его под огненным солнцем. И к черту!
Не век же мне здесь прохлаждаться!
Страсть – штука страшная, только никуда мне от нее теперь не деться. Сначала – свистела, как
пуля у виска… или того хуже, как комар над ухом. А после – сразила наповал. Шибанула прямо в
грудь, шальная… облепила комариным роем и зудит так, что я, окаянный, места не нахожу.
Глава 13
Остановился, только въехав в город. Оставил мотоцикл и пошел к полякам пешком. Мне нужна
чистая машина и оружие. На оба вопроса один ответ – пан Мсцишевский.
Мсцишевский заслуживает моего, остановленного на нем, “волчьего взгляда”. Пан знатен и стоит
на высшей ступени высокомерия. Поляк всегда помнит о своем происхождении, но никогда не
выставляет своей запредельной заносчивости напоказ. В старой шляхте – в воинстве – пан
безусловно был бы славным воеводой. Ведь в прежние времена жажда наживы, сопровождаемая
кровавой расправой, позорной не считалась, а, скорее, – почиталась за честь. Но в наше время пан
просто – преступник. Правда, преступник он не простой, а – опасный… и опасен он не одной этой
стране.
Поляк тайно торгует оружием не только на территориях Дойчланда, но оружие он толкает только
определенным запрещенным экстремистским организациям. Пан вооружает всех, кого требуют
вооружить британцы. А британцы – близкие друзья основного и главного врага, общего для всех
остальных стран. Объединенными силами враг старается рассорить и разрушить Россию, Китай и
остатки ЕС. Точнее, – Дойчланд. Германия осталась последней сильной страной ЕС – его
последней опорой. Она одна продолжает стоять на ногах, вопреки всем стараниям врага. Так что
враг стремится ослабить ее всеми силами, собираясь в скором времени подчинить ее своей власти
и взять себе всю с головой – и с душой, и с телом. А Мсцишевский врагу способствует.
43
Он вредит не только германским властям, но и российскому правительству, и вызывает на
противостояние не только германские спецслужбы и вооруженные силы, но и наши – и нашу
службу госбезопасности, и наше главное разведуправление. Но с ним все не просто. Он такой же
