Особняком стояли люди с нечасто встречающимся и очень ценимым аборигенами артиклем «ма»; на нынешнем Листе логвита Андира такой был только один, ма Сайос – тот самый хозяин первобытной мастерской. Несомненно, что это «ма» в конечном итоге восходило к слову «мастер». Ма Сайос и впрямь был мастером на все руки, и по камню работал, и по дереву, и даже по редкому на Листах железу. Наверное, поэтому ему прощалось все, вплоть до не поощряемой в Поднебесье страсти к веселящей браге.
Впрочем, этот мир быстро отбраковывал всех, кто был не в ладах с алкоголем: падение с высоты двух-трех километров не оставляет шансов ни пьяному, ни трезвому. Но трезвые падают редко. А пьяные – всегда.
Барменские навыки Артема так и остались в этом мире невостребованными. Зато более любимые навыки повара пришлись ко двору и зря Артем поначалу опасался, что его станут презирать мужчины за это на первый взгляд бабское мастерство. Обошлось: в Поднебесье лучшими поварами, как и почти во всем остальном обитаемом космосе, считались мужчины. Самые продвинутые в этом смысле даже удостаивались артикля «ма».
Самого Артема пока называли а Тьом или а Тиом, отчасти по созвучию, отчасти оттого, что редко применяемый артикль «а» в этом мире имел значение близкое к «чужак». В повседневном общении мужчины артикли частенько вообще опускали, оттого и возникла первоначальная путаница с именами ло Тана и ва Дасти.
А к женским именам артикли почему-то не применялись вовсе – Артем как-то попытался пролить свет на этот интересный момент, но его вопроса попросту не поняли.
В целом положение Артема оставалось аховым: если отбросить несбыточные мечты и надежды, получалось, что застрял он в этом мире не просто надолго, а навсегда. В первые пару месяцев от подобных мыслей Артем часто впадал в чернейшие депрессии, от которых его в меру сил пытались излечить молодые бездетные вдовы. У одной из них уже начал заметно округляться живот. И, как подозревал Артем, по меньшей мере еще у трех тоже скоро начнет округляться. Однако Артем больше не испытывал по этому поводу ни малейшего раскаяния, скорее всего потому, что люди клана открыто одобряли такие фривольные отношения. Да что там, никто это фривольностью и не считал: женщин в клане было вчетверо больше, чем мужчин, причем в основном это были вдовы и в основном молодые. Артем выяснил, что две трети охотников клана погибли в недавней череде кровавых стычек не то с соседями, не то с какими-то фанатиками-кочевниками. Клан спасся, но потерял цвет воинства. Логвит и выжившие мужчины вполне осознанно пытались сгладить демографический кризис, поэтому детей и уже родилось, и еще только ожидалось много. Считалось, что любой угодивший в клан вольный или представитель дружественных соседей обязан помочь. Артем поначалу невероятно смущался, но удивительно ровное и деликатное отношение людей клана к подобным вопросам, а также периодические депрессии сделали свое дело: убедили сознание и естество нормального землянина в том, что так надо.
Сознание вообще очень гибкая штука.
Прекрасно помнил Артем и то, с какими встревоженными лицами нынешние соплеменники (или сокланники?), в основном мужчины, периодически поглядывали в небо в первую неделю его пребывания на Листе. Не помнил, потому что не видел, но твердо знал, что в первую ночь аборигены отпускали в небо похожих на китайские фонарики молодых наусов, с той лишь разницей, что эти парящие огоньки были живыми. Это был сигнал всем здешним охотникам: «Все домой!»
Логвит Андир и остальные мужчины клана не без оснований опасались визита неких хранителей, которые могли заметить прилет и падение «Колибри». О хранителях Артем наслушался всякого и уяснил для себя, что лично ему с ними лучше не встречаться. В первую очередь из-за комбинезона, ботинок и ножа. Тем не менее переодеваться в местное он отказался наотрез – боялся, что лопнет последняя ниточка, связывающая его с Землей, землянами и обитаемым космосом. И потом, его одежда все равно была удобнее, практичнее и долговечнее грубого шитья из шкур.
С хранителями пока обошлось. Однако Артем, человек, мыслящий для своего возраста необычайно трезво, ни секунды не сомневался: ключевое тут слово не «обошлось», а «пока». Собственно, именно с этой мыслью он принял решение как можно плотнее вжиться в мир людей Поднебесья. Раствориться в нем, стать своим. А уж вспомнить о том, что Артем все-таки землянин, никогда не поздно.
Предвидел Артем и то, что ему поневоле придется стать вольным. Если он хочет найти капитанский бот – придется. Найти бот ему хотелось жгуче, до зубовного скрежета, но пока приходилось откладывать и откладывать начало поисков, потому что без умения летать это было попросту невозможно. Кроме того, Артем довольно быстро осознал, что в одиночку его поиски закончатся, так толком и не начавшись. Нужны были спутники, выросшие в этом мире, знающие его досконально и чувствующие себя в небе, как рыба в воде. К счастью, сказочник Дасти моментально согласился постранствовать вместе с Артемом – все равно он кочует с Листа на Лист, а в компании всяко веселее. Артема, конечно же, интересовали не столько Листы, сколько поверхность планеты, однако поиски внизу нужно было начинать хоть с чего-нибудь отличного от нуля, хоть с какой-либо зацепки, а на чужих Листах Артем всерьез надеялся добыть какие-нибудь подсказки о возможном местонахождении бота. Надежды его были отнюдь не беспочвенны и лучшим доказательством тому служили сказочники – в их историях то и дело проскальзывали понятные ему, космолетчику (пускай и бармену), эпизоды, которые местные считали обычными выдумками, а Артем порою находил в них совершенно определенный смысл. Жаль только прямые расспросы ва Дасти ни к чему не привели: при всей своей смышлености сказочник не сумел понять, чего именно от него загадочный человек с неба добивается? Сказок он знал великое множество, не отнять, но ничего подобного на неуклюжее описание Артемом катастрофы космического корабля и эвакуации с орбиты припомнить не смог. Артем пробовал переложить свой первоначальный (ужасный, конечно же) рассказ и так, и эдак, но ва Дасти неизменно виновато качал головой: нет, мол, ничего похожего я никогда не слышал.
Зато ва Дасти подал неожиданную и, на взгляд Артема, весьма плодотворную идею: повторить рассказ о катастрофе учителю молодого сказочника – ва Хисгину, легенде этого мира, послушать которого во время переселений собирались десятки кланов. Но для этого ва Хисгина предстояло сначала отыскать на одном из тысяч Листов Поднебесья.
В общем, постепенно у новоявленного Робинзона выкристаллизовалась хотя бы начальная стратегия поисков, а это было уже что-то. Дело оставалось за малым: нужно было научиться летать. Да тут еще ва Дасти как на грех развел нешуточные шуры-муры с одной из девчонок клана логвита Андира – он так и сидел на Листе все полгода практически безвылазно (безвылетно?), чего, по словам окружающих, с ним никогда прежде не случалось.
