Девица снова скрылась, вернулась минут через двадцать и протянула Речел грязную тряпку. В ней находился комок чего-то напоминающего голубую слегка мерцающую глину.
Журналистка с сомнением поглядела товар.
— А… Как его употребляют?
— Насколько я слыхал, его растворяют в коньяке, — пояснил Джекоб.
— Мне нужно много…
— Торговать решила? Хорошее дело. А то ваши сдуру так шуганули бандюганов, что все вспомнили времена, когда еще менты были. Теперь все не могут договориться, сколько отстегивать тем, кто площадь патрулирует.
— А они… берут? — не поверил своим ушам Джекоб.
— Возьмут. У нас все берут. Даже если дома не брали. А тебе, подруга, если много надо, пошли со мной, сама договоришься с человеком. Он по-вашему рассекает.
Когда они вернулись, Речел светилась довольством.
— Завтра он принесет больше.
— Слушай, Васька, я все-таки не понял, у вас что, этой «свинкой» так вот свободно торгуют? — Спросил Джекоб, когда машина тронулась.
— Не, у нас не торгуют. Только эстонцам и финнам толкают. Ну, тем которые сюда на катерах приходят. Но кое-кто имеет немного — вдруг ваши заинтересуются.
— А почему ваши сами не употребляют? Здоровье берегут, что ли?
— Ой, не смеши мои тапочки! Наши — да здоровье берегут? Да питерские мужики стеклоочиститель лакают и посмеиваются. Просто ты правильную тему двинул. «Свинячий кайф» нужно коньяком разбавлять. Настоящим. Иначе не прет. А у нас, сколько себя помню, настоящего коньяка в городе никто не видал. Одна паленка… И в ларьках, и в навороченных магазинах — все одна малина.
Тут вдруг радиостанция, висящая на поясе Джекоба, запищала.
— Да-да.
— Это Джим из пресс-центра. Слушай, тебя срочно вызывает генерал Адамс. Тут такое началось…
В то время, пока Джекоб занимался прогулками по Сенному рынку, его случайный приятель, Тони из Алабамы, смолил сигарету, стоя на краю причала, глядя, как краны разгружают очередные три прибывших транспорта, извлекая из их недр разнообразные контейнеры. Один из кранов вытаскивал из чрева судна полицейскую машину. Судя по количеству и разнообразию грузов, американцы собирались устраиваться здесь надолго. Товары гнали исключительно по морю, потому что двести километров от Эстонии преодолеть по суше было совсем непросто. От шоссе осталось почти одно воспоминание. Все мосты были разрушены. Кроме того, ходили слухи о многочисленных шатающихся там бандах. Несколько колонн, попытавшихся пробраться, и в самом деле были разграблены неизвестными. По армии по этому поводу ходили разные темные слухи. Одни говорили, что горячие эстонские парни вошли в контакт с русскими бандитами — и сдают им время выхода колонн. Другие утверждали, что еще не известно каких бандитов больше — русских или эстонских. В общем, темное дело. Кстати, Финляндия категорически отказалась принимать хоть какое-то участие во всей этой затее с миротворческой миссией. Отказалась — и все тут.
В общем, посчитав, сколько войск и средств придется потратить на охрану дороги, решили, что пока лучше пользоваться Морским портом. Благо, сохранился он неплохо. Несколько причалов удалось привести в надлежащий вид, сумели кое-как наладить краны и прочее оборудование. Кое-как порт начал функционировать.
Тони скучал. Морской порт по периметру очень сильно охранялся. В задачу солдата входило, в основном, наблюдать, чтобы работающие на разгрузке местные что-нибудь не украли. Что, впрочем, было бессмысленным занятием. Тони успел убедиться: если русские захотят, они все равно украдут. И ничего не поможет. Так, недавно рабочие неведомым образом ухитрились вытащить содержание трех контейнеров с виски. Оно растворилось бесследно. Вернее, не совсем бесследно — от рабочих шел дух, как от винокуренного завода. Но ведь даже русские не способны столько выпить. Тем более, что как рассказывали, в тот же день это виски появилось на местных толкучках. Но это бы ладно. А вот как ухитрились стащить стационарный дизельный движок весом в полтонны, этого никто не мог понять. Впрочем, как уверяли местные легенды, при коммунистах это было не пределом. И не то из порта выносили. Потому-то Тони относился к своей службе без особого рвения.
Он выбросил в воду сигарету глянул на грязно-серую воду Морского канала и протер глаза. Нет, не мерещится. Со стороны залива по воде двигались какие-то странные штуки. Более всего они походили на огромные плавучие цистерны, снабженные носом и кормой. Никаких мачт, рубок, труб не было и в помине. Так вот — цистерны числом пять штук шпарили по воде. Причем, именно шпарили. Перли очень даже быстро — со скоростью хорошего катера на подводных крыльях. Никакого шума при этом они не издавали. На округлых боках непонятных посудин было намалевано огромными буквами: «ВАСЯ-1», «ВАСЯ-2», «ВАСЯ-3». Откуда-то сбоку послышались растерянные автоматные очереди. Видимо, не только он заметил странных визитеров. Самое-то смешное, что со стороны рейда порт никак не охранялся. Военно-морской флот в петербургской операции вообще не участвовал. Ему хватало работы в других местах. Не было и береговых постов. Кроме, разве что, двух пикетов с пулеметами. Да и зачем? У русских здесь не было военных судов, которые могли бы двигаться…Но и посты не стреляли — а ведь эти чертовы посудины прошли мимо них.
Тони сорвал с плеча автомат, но какое-то внутреннее чувство ему подсказало: это бесполезно — и вообще пора удирать. У русских рабочих это чувство было развито куда сильнее — они давно уже нарезали прочь от воды так, что ветер вокруг них свистел. А Тони не успел. Пять штуковин почти одновременно ударили в борта транспортов. До неба взвились столбы пламени, а Тони отбросило взрывной волной.
Когда он пришел в себя, то увидел, что на транспортах веселится страшный пожар. Огонь бесновался по всему пространству судов, горело как-то слишком уж сильно. С бортов в воду прыгали люди, на пирсе лежали тела солдат. А со стороны залива по Морскому каналу неторопливо плюхали рыже-ржавые самоходные баржи, над которыми с хриплым мявом парил летучий кот.
Тут на пирс выскочил бронетранспортер, который стал поливать баржи пулеметным огнем. Автоматная пальба усилилась — видимо, подоспели солдаты, охранявшие ворота. Раздался выстрел из гранатомета. На одной из барж полыхнуло пламя, но она продолжала упрямо двигаться. Тони тоже стрелял до исступления — пока не вышли все патроны. Но толку с этого было ноль целых ноль десятых.
Между тем огонь стал слабеть. Тони видел — некоторые солдаты начали отбегать — видимо, у них не выдержали нервы. Все это походило на кошмарный сон. Медленно, но упорно баржи приближались к горящим транспортам. Приблизились — и ударили в борта. Некоторое время ничего не происходило — а потом грохнуло! Черт его знает, чем эти баржи были нагружены — но Тони почувствовал, что задрожала земля. Портовый кран начал медленно крениться — и, наконец, рухнул, расплющив бронетранспортер. Потом снова начались взрывы. Тони побежал в сторону ворот.
