Наконец, грозный Улисс нашел нужное направление и вскоре оказался в покоях Елены Прекрасной. Он кратко поведал о встрече с Менелаем. Судя по ее реакции на его рассказ, Одиссей лишний раз убедился, насколько охладела Елена к своему бывшему мужу. Менелай ее больше не интересовал, он был пройденным этапом, а она никогда не возвращалась к одному предмету увлечения дважды. На лице ее отразилась скука и недовольство.
- Хорошо, хорошо, - сказала Елена, - ступай к Диомеду, поспи часок-другой. Я вас подниму, когда откроют Скейские ворота.
Глава 8
Когда жители осажденной Трои очнулись от тяжелых ночных кошмаров и, несмотря ни на какие тревоги, вновь закипела жизнь на узких улочках, Елена разбудила греческих лазутчиков. Тяжело было им вставать после краткого сна, не принесшего отдыха из-за ночных приключений. Мускулы были как деревянные, головы тяжелыми, с тупой болью. Но, подкрепившись горячей пищей и молодым вином, Одиссей и Диомед вновь почувствовали себя в форме.
Все еще спящего пленника они перенесли в повозку и забросали его сеном вместе с аппаратом. Франка так и не нашли, сколько ни искали. Видимо, волна любовной страсти захлестнула беднягу с головой. Елена позволила грекам взять для повозки двух лучших мулов из своей конюшни. Животных запрягли в телегу. Диомед укрылся под тентом и притворился спящим, но рука его крепко сжимала рукоять меча, спрятанного под одеждой. Одиссей щелкнул кнутом и погнал повозку к городским воротам. Его хитон мало чем отличался от одежды обнищавшего торговца хворостом, и он надеялся благополучно миновать стражу.
Теперь, вспоминая призыв Менелая к немедленному штурму города, он, пожалуй, готов был согласиться с ним. Действительно, к чему было мешкать и рисковать так, как он сейчас рискует. Но оказалось, что риск был минимальным. Их повозка легко затерялась среди множества других повозок и колесниц, среди пешего люда - все торопились на холмы к спортивным площадкам, где вскоре должны были начаться состязания атлетов. Пусть завтра вновь - смерть, кровь, страдания, но сегодня праздник, так живи пока и радуйся. Перемирие! Перемирие!
Благополучно переехав пост и оказавшись вне стен неприятельского города, Одиссей окончательно утвердился в мысли, что Елена была права, настаивая не спешить.
Рассуждая здраво, думал Одиссей, нужно подготовить воинов к штурму. Не объясни он воинам, как вести себя в решительный момент, их всех перебьют, как цыплят. Ведь на что он, Одиссей, привык к разным чудесам, а и то был изрядно ошеломлен, да что там - сбит с толку и напуган, когда "машина" мгновенно перенесла его из города на берег моря. Он был точно слепым щенком, беспомощным и слабым. Второе перемещение уже прошло более спокойно. Он ЗНАЛ, что с ним произойдет, и был душевно готов к этому.
Тут его пробрало до дрожи от мысли, что "машину", пока она находилась в городе, могли случайно обнаружить в любое время - муж Елены, слуги, собаки... Конечно, вряд ли они догадались бы о ее назначении, но уж под стражу взять находку, наверное, не преминули бы, отнеся машину куда-нибудь в сокровищницу, в подземелье. Все-таки Елена - стратег первостатейный, даром, что женщина. Придумала наживку, каковую троянцы неминуемо проглотят. Жаль, что эта идея не озарила его, хитроумного механика. А ведь маячило нечто подобное в уме, но так и не успело оформиться окончательно.
Итак, думал Одиссей, трясясь в телеге по неровной высохшей дороге, нужна тщательная подготовка к штурму, потому что у нас будет только одна попытка, и она не должна сорваться. Затем, необходимо убедить военный совет в том, что план сработает. Объяснить им и, главное, воинам, каким путем они попадут в город. Честно сказать, Одиссей не чувствовал большой уверенности, что сможет сделать это. Впрочем, он надеялся на поддержку Менелая и здравомыслие Агамемнона. Неплохо бы обработать вещего Калхаса и привлечь на свою сторону мудрого Нестора, мнение которого очень высоко ценил верховный предводитель. Но самым главным препятствием, о которое можно споткнуться, остается явное нежелание воинов продолжать сражения. Как убедить их в необходимости последнего и решительного штурма? Сколько таких последних и решительных атак было проведено за время осады. И не сосчитать. Но теперь, хвала богам, шансы на победу многократно повысились. На состязаниях проведем тренировку в применении "машин", это произведет неизгладимое впечатление на военачальников и поднимет моральный дух армии. К тому же, если вовремя унять крикунов, заткнуть глотки паникерам... этим мохнарылым демагогам!.. тогда, с помощью богов, Троя падет. Уж если "машины" их не вдохновят на подвиги, то никакая сила их не поднимет. А это - позорный исход. Это катастрофа. Допустить подобное нельзя.
Прибыв к месту расположения войск греков, Одиссей оставил на попечение Диомеда пленного и "машину" богов, а сам направился скорым шагом к шатру Агамемнона. Лагерь гудел как потревоженный улей. По дороге царь Итаки ловил мрачные, а иногда и открыто враждебные взгляды воинов. Но он еще тверже ступал по утрамбованной земле своими боевыми сандалиями. Он не прятал глаз от солдат, наоборот, старался силой своей могучей воли подавить возможные очаги бунта. Всем своим видом он как бы говорил: мне не стыдно смотреть в глаза товарищам по оружию. Я все сделал и еще сделаю немало для победы, более того, именно с моей помощью греки возьмут Трою. А что сделал ты для победы? Не ты ли третьего дня бежал с поля боя, подобно зайцу? Не вас ли гоняли троянцы вокруг стен города, точно стая волков, преследующих отбившихся баранов?
Подобно вихрю ворвался Одиссей в шатер верховного командующего. Агамемнон, царь Микен, с помощью слуг одевался в царские одежды, держа на отлете перевязанную раненную руку. Мрачнее тучи было его осунувшееся благородное чело. Обменявшись приветствиями, хозяин и гость омыли лицо и руки и возлегли к богато накрытому столу.
Рабыни, обнаженные по пояс, подавали яства, разложенные на серебряной посуде. Курились благовония. На чеканных золотых кубках, из которых гость пил вино, были выбиты длинной чередой славные деяния предков. Впервые Одиссей недовольно взглянул на изысканные блюда и испытал чувство неловкости оттого, что будет вкушать их. И это в то время, когда солдаты едят скудную пищу и вдобавок наполовину испорченную. Отсюда и болезни. Отсюда - недовольство. И непременно случится бунт, если злосчастная компания эта протянется еще с десяток дней и не принесет ощутимых результатов... А вожди между тем совсем оторвались от народа.
Зависть кольнула Одиссея. Шатер был убран с истинно царской роскошью. Даже в походе Агамемнон ни в чем себе не ущемлял. Кругом висели ковры и дорогие ткани украшены пурпуром гордым.
