Доктор возвращается за стол. Розовый стикер, обычный листочек бумаги с клеящейся полосой, непременный атрибут всякого офиса. На стикере — стихи, написанные нетвердой детской рукой:
В зоопарке умер ослик,
Ослик умер маленький.
Он зимой ходил по снегу
Без сапог и валенок
Он смешно махал хвостом
И сопел в ладошку.
Только умер он всерьез,
А не понарошку.
— Значит, это написал ваш сын? — уточняет доктор.
— Да-а, — трясет головой мать. — Я вам уже говорила…
— Ну, я могу только поздравить — у вас талантливый мальчик. Сколько ему?
— Восемь будет летом. Понимаете…
Мать таращит мокрые глаза и переходит на пронзительный шепот:
— Это не первый раз! Раньше он… тоже, но мы не обращали внимание. А в шесть он придумал совсем короткое: «Черный бумер, чтоб ты умер!». Ну, тогда кино такое было, помните? И песня там… музыка в телефоне. Та-та, та-та, та-та-та-та-та-та-та-та-та, та-та… И вот он на улице это говорил — и БМВ взорвалось! Прямо во дворе, ночью только. Черное БМВ, вы понимаете?
— Успокойтесь, — доктор морщится.
Сейчас она приведет еще один какой-нибудь дурацкий пример, а потом сообщит ему, что в зоопарке сдох осел, и в этом виноват ее сын. Бывают глупые люди, а бывают дуры. Мальчику не повезло — его мать дура.
— А на даче он сочинил дразнилку про охранника, — продолжает шепотом кричать женщина. — «Днем он спит, а ночь пьет — лопнет у него живот». И…
— Лопнул? — спрашивает доктор.
— Перитонит, — кивает женщина. — Не довезли до больницы. И вот теперь с осликом… Понимаете, мы каждую неделю ходим в зоопарк кормить ослика. Ходили… Он умер, понимаете? Умер после того, как Саша… как он это написал.
— Хорошо, — кивает доктор. Ему уже не просто скучно, ему хочется выть от тоски. Как все предсказуемо! — Давайте я поговорю с вашим сыном наедине. А вы подождите в коридоре…
— Да, да, конечно, — женщина семенит к двери, оглядываясь на ходу.
— Стихи любишь? — спрашивает доктор у мальчика. Тот делает стеклянно-оловянные глаза и смело смотрит сквозь усталого дядю.
— Не-а, — качает он стриженой головой.
— А что любишь?
— Мультик про тачки и из пневника стрелять, — мальчик обозначает подобие улыбки.
— Ясно, — кивает доктор и открывает карточку.
Караев Александр Николаевич. Ничем серьезнее ОРВИ и ангины не болел. Все в норме. Типичный середняк. Повезет — человеком станет. Нет — будет как все: сперва гопником, потом обывателем. Впрочем, с такой матерью какое уж тут «повезет»…
— Учишься-то как? — заполняя карточку, спрашивает доктор.
— Нормально, — мальчик словно штампует этим словом разговор.
— Кем стать хочешь?
— Гонщиком.
— Почему?
— Гонщик может гонять, — мальчик изображает руками, как он рулит автомобилем.
— Логично, — соглашается доктор.
Заполнив карточку, доктор достает листочек с пунктами теста и начинает задавать стандартные вопросы. Ответы, как и следовало ожидать, тоже стандартные, в приделах возрастной нормы.
— Хорошо. Позови маму, — говорит доктор.
Мальчик бурчит:
— Дасвидань…
Входит женщина, в глазах — надежда и страх.
— Ну как?
— У вас совершенно нормальный, обычный современный ребенок. Гонщиком хочет быть. Никаких отклонений. Мой вам совет — поменьше ненужной информации. Телевизор, Интернет… Он спортом занимается?
— Мы во дворец молодежи на теннис ходим, — кивает мать.
— Вот и отлично! — доктор улыбается. — Всего вам доброго.
— А как же стихи? — непонимающе смотрит на него женщина.
— То, что он сочиняет — это замечательно, другой момент, что тематика… Она навеяна окружающим миром. А все остальное — всего лишь совпадение. Случайность. Поверьте мне.
— Да, да, — мать опять кивает. — А то… мы уже подумали…
— Что?
— Что он как Дэмьен из «Омена»…
Доктор коротко материться — про себя. Господи, зачем ты придумал… Впрочем, это уже было. Каменный век какой-то!
Мальчик просовывает голову в дверь.
— А я еще стих придумал! — говорит он, улыбаясь. Улыбка у мальчика хорошая, с ямочками на щеках.
Мать охает. Доктор улыбается в ответ.
— И какой же?
Мальчик важно входит в кабинет, выставляет вперед ногу и громко, «с выражением», произносит:
Он был высоким, этот дом,
В нем было десять этажей.
И люди мирно жили в нем.
И вот теперь там нет людей.
— Саша! — кричит мать.
— Ничего, ничего, — успокаивает ее доктор и тихо добавляет: — Вы ему книги подсуньте, поэзию. Что-нибудь не откровенно детское, но и не слишком сложное. И вот вам моя визитка. Если что — звоните…
* * *
Телефонный звонок рвет сонную ткань ночи. Доктор ощупью находит трубку на тумбочке, недовольно рычит:
— Да! Кто это?
— Здравствуйте… — дребезжит в ухе рыдающий женский голос. — Это мама Саши Караева… Вы просили звонить, если что-то…
— Сейчас четыре часа! — раздраженно говорит доктор.
— Простите, но тут… тут такое!.. — женщина откровенно плачет.
— Да что случилось-то? — полностью проснувшись, доктор садится на кровати.
— До-ом о-обрушился-а! — воет трубка.
— Чей дом? Ваш?
— Соседни-и-и-й…
— Как обрушился? Взрыв?
— Не зна-а-а-ю-ю… Ночью вдруг все зашаталось, а потом пожарные, милиция, «Скорые»… Доктор, это Саша, да?!
— Успокойтесь, — доктор проводит рукой по лицу, вздыхает. — Успокойтесь, я вам говорю! Примите успокоительное. И ложитесь спать. Завтра приведете мальчика ко мне. Всего доброго.
* * *
Мальчик смотрит на календарь. Там шустроглазый розовый кролик жонглирует разноцветными витаминками «Чудо-юдо». Доктору календарь не нравится, но фирма, производящая витамины, говорят, спонсирует главврача. По крайней мере, та приказала развесить рекламу во всех кабинетах и настоятельно рекомендовала выписывать пациентам именно эти витамины.
— Скажи мне, почему ты придумал это стихотворение про дом, — просит доктор, внутренне содрогаясь от непрофессиональности вопроса.
Он уже видел сюжет о разрушившемся здании на улице Самсонова в утренних новостях, как раз между сообщением о сгоревшем в аэропорту Анкары Боинге-737 и «новостью часа» из США — отец пятерых детей перестрелял всю семью, потом ворвался в супермаркет, открыл беспорядочную пальбу и в итоге застрелился сам.
О доме на улице Самсонова сообщили следующее: произошла просадка грунта и конструкции десятиэтажного здания, построенного в середине 70-х годов прошлого века, не выдержали. Дом сложился как карточный. Из двух сотен человек выжило семеро.
