Нападавших было не очень много, и Иван быстро расчистил себе путь. Но тут он увидел перед собою тех самых стражников, что стояли подле черного трона: гиганты уже занесли свои мечи, готовясь поразить неблагодарного гостя. Иван метнулся вбок, пнул какую-то удачно подвернувшуюся дверь и полетел кубарем.
Он тут же вскочил на ноги, выставив меч перед собою, но никого не увидел. Дворец, кстати, тоже пропал напрочь.
Иван опустил меч и огляделся. Оказалось, что он стоит посреди чистого поля. Кругом была трава-мурава, холмы, белые облачка в светлом бессолнечном небе. Неподалеку виднелся красивый белокаменный град. Пейзаж был просто до неприличия а-ля рюс.
Иван в сомнении посмотрел на далекий град и нерешительно сделал несколько шагов в его сторону.
— Прелестно, прелестно. Как ты их всех… Герой.
Это оказался снова местный вариант профессора. На Ивана он смотрел вполне доброжелательно.
— Ну, чего стал столбом? Давай действуй. Иди дальше.
— Слушай, — не выдержал Иван, — чего тебе от меня надо? Ты мне помогаешь или наоборот? Профессорский двойник хмыкнул.
— Какая разница? Я просто иногда показываю дорогу…
— Куда?
Двойник пожал плечами.
— В основном — на Запад. Ты ведь туда идешь?
Иван посмотрел на профессора.
— На Запад? Ну хорошо… пусть будет Запад.
— Тогда иди быстрее…
Иван еще раз глянул на него и выразительно помахал мечом. Двойник профессора усмехнулся.
Иван почувствовал, что оружие в его руке слегка дернулось. Он посмотрел на свой меч и увидел, что тот разительно изменился: вместо изогнутого изящного, богато украшенного клинка в его руке находился длинный тяжелый прямой меч безо всяких украшений.
Иван посмотрел на свою одежду. Восточный колорит его платья уступил место суровой простоте грубой рубахи, штанов и сапог.
Предположительный фон Кугельсдорф хихикнул.
— Что, одежка поменялась?.. Ничего, тут и не такое бывает: привыкай, братец.
Иван посмотрел на него.
— Кстати, — произнес он. — Ты кто, собственно, такой есть? А то я никак не определюсь, как тебя называть в мыслях. Профессор ты или нет?
Человечек задумчиво пожевал губами.
— Ну что ж, — рассудительно сказал он. — Можешь определять меня как профессора. В конце концов, их много бывает, профессоров-то… со всякими там своими загадками, ошибками, головами… Популярная все-таки это фигура — профессор. Так что я не против, можешь называть.
— Весьма тронут, — промолвил Иван, сунул меч в ножны и зашагал к городу.
Скоро он подошел к воротам. Вопреки ожиданиям тяжелые створки не распахнулись при его приближении. Иван подождал немного, прислушиваясь. За воротами было тихо. Тогда он забарабанил по ним рукоятью меча.
Стучал он долго. Наконец приоткрылось небольшое окошко, и в нем показалась заспанная красноглазая бородатая харя.
— Чего надо? — хрипло осведомилась эта самая харя.
Иван даже растерялся.
— Да вот… я тут… — промямлил он нерешительно и сам на себя разозлился. — Открывай немедля! — гаркнул он и топнул ногой.
— Поединщик, что ль? — прохрипела невнятно харя, и окошечко закрылось.
Послышался скрип, и створки ворот стали с натугой открываться.
— Так бы сразу и сказал, — ворчал харевладелец под пронзительный скрип петель. Иван посмотрел на него. Это оказался низенький квадратный мужик в помятом островерхом шишаке, грязной рубахе, в чудовищного размера стоптанных сапожищах и с топором за поясом. Мужик посторонился, пропуская Ивана в город. Иван, подбоченясь, вошел в ворота. Сделав пару шагов, он поскользнулся на какой-то дряни и чуть было не рухнул в обширную лужу. Иван чертыхнулся.
— Чего ж ты под ноги не смотришь-то, бестолочь, — невнятно пробурчали за спиной. — И коня, понимаешь, у тебя нету…
Иван оглянулся на мужика. Тот, выставив вперед косматую бородищу, ковырялся в зубах грязным пальцем и дружелюбно разглядывал пришельца.
— Ну, чего смотришь? К князю иди. Во-он его палаты…
Мужик вынул палец из бороды, осмотрел его и ткнул им куда-то в сторону.
Иван проследил направление и пошел.
Дойдя до княжеских палат, он увидел большое количество разнообразного народу, толпившегося у резного крыльца. Ни на кого не глядя, Иван гордо вскинул голову и поднялся по ступенькам.
Тут дорогу ему заступили двое с обнаженными мечами.
— А куда идешь ты?
— А к князю, — свободно ответил Иван.
— А почто беспокоишь его?
— А по великой надобности, — ответил Иван надменно, глядя поверх голов стражников.
— Поединщик, что ль? — с оттенком уважения спросил один из них.
— Поединщик, — согласился Иван.
— Заходи.
Они посторонились. Иван вошел в палаты, гадая, в какие это поединщики он так решительно записался.
Он очутился в большом помещении с низким потолком и чистым метеным полом. По стенам были развешены огромные зеркала.
В помещении было довольно много людей, которые сидели за столами, расставленными покоем. Люди эти ели и пили, чавкая и булькая. На главном месте сидел человек с длинной седой бородой и умными черными глазами, одетый чисто и богато. За его спиной висело самое большое — от пола до потолка — зеркало.
Князь, понял Иван, сделал несколько шагов и остановился напротив него. Чавканье и рыгание прекратились. Все посмотрели на Ивана.
Он почувствовал себя несколько неловко, потом, спохватившись, отвесил глубокий поклон.
— Чего тебе надобно, отрок? — спросил князь хорошо поставленным баритоном.
— Поединщик я, — скромно сказал Иван, слегка обидевшись на «отрока». — Биться вот хочу.
Грянул дружный хохот. Княжеские гости — все как на подбор здоровенные бородатые дядьки — веселились, как дети.
— Ой, не могу!.. Ты погляди на него!.. Поединщик!.. Букашек давитель!.. От горшка полвершка — а туда же!.. Ай, держите меня!..
Князь слегка улыбнулся, потом нахмурился, повел бровью — хохот стих. Иван дождался, пока станет совсем тихо, потом поклонился еще раз.
Князь пристально на него посмотрел и сказал:
— Али ты не знаешь, с кем биться будешь? Аль не ведаешь, скольких богатырей земли нашей погубило чудище Ужасное? Не слыхал, видать, сколько красных девушек сожрал гад огнедышащий, дань какую распрестрашную платим мы ему, зверю жуткому?
Ага, отметил Иван. Гад, значит, огнедышащий… Читывали такое, слыхивали… Он деликатно кашлянул и сказал:
— То не ведомо мне, князь… э-э… прославленный, то не слыхивал я… гм… крестьянский сын. Знаю лишь одно я: землю русскую не топтать гаду вредному, не позволю я!
