— Любил.
— Люблю!
Кирилл задумался: вот как? Не любил, а — люблю. Словно нет смерти и быть не может. А ведь прав, нет ее, потому что любовь есть. Она сохранит Анжину живой в душе и сердце, так и обойдет любимая Морану…
Кирилл положил ладонь на плечо парня, сжал, сопереживая и благодаря за то, что он ему открыл. Не велика истина, а сам не догадался.
— Обещать не могу. С Громом говорить надо. И извини — ни в чем ты не виноват. Тошно мне, вот и кидаюсь.
Парень кивнул, с пониманием глядя на Кирилла, и понял тот — не дикарь Миролюб, это он от горя одичал, в человеке человека не видит.
— На лютичей пойдете, меня возьмите, — попросил парень.
— Я б взял, да вопрос — возьмут ли меня, — поморщился. — Гром смерти ищет и другим ее не уступит.
— Его смерти здесь нет.
— Хорошо, — посмотрел внимательно на него. Подумал и достал из кармана телефон. — Возьми, — протянул. — На память. Анжина видно любила, раз за вас умереть готова была… Ее друзья — мои друзья.
Парень растерянно повертел маленькую плоскую штуку с какими-то знаками и разноцветными кругляшками, не понимая, что это, зачем.
— Нажмешь красную кнопку, — показал Кирилл. — Это связь со мной. Сможем поговорить. Если, что понадобится и вообще… Не стесняйся. Нажмешь кнопку, поговорим.
— Как поговорим? — парень даже побледнел от страха.
— Как сейчас.
Хлопнул по плечу и пошел к своим. И услышал в спину тихое, но твердое:
— Я ее все едино, не отдам.
Эх, парень, — вздохнул Кирилл, сморщившись, зубы до хруста сжал, слезы сдерживая. В небо посмотрел: я бы тоже не отдал, никому не отдал… да кто б меня спрашивал?
Друзья вместе с королем сидели на склоне холма спиной к мертвой королеве. Ричард судя по лицу не понимал где он и кто — смотрел в одну точку голову свесив. Пит травинки жевал с видом голодного аллигатора, а Крис нервно вокруг них расхаживал, землю попинывал, шипел:
— Дикари, что с них возьмешь!
— Они не дикари, — влез Шерби, останавливаясь рядом с Питом. — Они уважали и любили ее не меньше нас, хоть и знали всего ничего. Ты посмотри на городище, Крис, загляни в лицо каждому мирянину — скорбь в их лицах. У всех. Они как по родной скорбят. А разве дикари могут чувствовать боль от потери?
— Много ты понимаешь! Они оставили ее, они…
— У них война шла, Крис. Знаешь, что это такое? Напомнить?
Граф зубами скрипнул и отвернулся. Кирилл же сел рядом с Питом и посмотрел вдаль на небо, лес, крыши изб.
— Она здесь счастлива была, — тихо сказал Пит. — Уверен.
— Да, — согласился Шерби. — Люди здесь хорошие, с честью и совестью. Анжина таких всегда привечала.
— У нее лицо безмятежное… Значит ни о чем не жалела, — еле слышно сказал Ричард.
— Воины гибнут. Она всегда была воином.
— Кто ее просил?! — взвился Крис. — Она могла тихо, мирно жить как любая баба! Лежала бы на печи да нас ждала!
— Если б она совершила подвиг не на поле брани, а в избе, готовя обед и не высовываясь — она была бы не Анжиной, — бросил с презрением к Войстеру Кирилл.
— Она не баба! — грянул Ричард, уставившись на графа так, что тот сник и словно усох. — И не воин, — добавил тише. — Она мать и жена. Я… Я мужчина должен быть воином, биться и умереть вместо нее!
Высказался и смолк, отвернувшись. Кирилл с Питом переглянулись:
— Один на лютичей не пойдешь, — отрезал тот. — У меня тоже к ним счет.
— У всех, — заверил Кирилл.
— Втроем собрались? — спросил Крис. — Герои! Они как узнают от кого вызов, всем составом прибудут, весь свой древний металлолом с собой притащат.
— Замечательно, — пожал плечами Пит.
— Идиот! Тебя положат на раз, два, три!
— А может на четыре?… Плевать.
— Не пойдете, — глухо приказал Ричард.
— Попробуй, останови, — угрожающе насупился Пит. — Или с нами или свяжу и в планер кину!
— Как гонцы с ответом вернуться будем собираться? — спросил Кирилл, уводя разговор в сторону. — Делать здесь больше нечего.
И подумал: больно. Куда бы от этой боли деется, на какой край галактики улететь? И как жить дальше? Чем, и зачем?
Ричард встал и пошел к Анжине. Друзья посмотрели ему в след и отвернулись: горько видеть сильного человека раздавленным, сгорбленным, шагающим тяжело и словно через силу.
Ричард застыл над телом жены, вглядываясь в любимые черты, и не устоял на ногах, рухнул на колени.
— Не верю, — прошептал, уткнувшись лбом в ее плечо. — Почему?… Почему девочка моя, почему милая?…
Над головой заклацало. Он посмотрел в небо и увидел огромную птицу, парящую над ними. Орел?… А крылья Ричарда здесь, под рукой — холодные… мертвые. И не воспарить больше в небо, не глотнуть воздуха полной грудью — тесно, больно. Ладонь мужчины стиснула каменное уже плечо жены, взгляд упал на меч: билась. Его любимая билась с бывалыми воинами. Ее теснили, зажимали… зарубили… А он в это время изображал загулявшего ловеласа выманивая Паула.
— Прости, — провел по волосам. Но даже они были прохладными — мертвыми, и отбирали надежду на ошибку — Анжина не спит, она действительно умерла, и больше не встанет… не встанет, не вздохнет, не улыбнется, не засмеется, не обнимет…
Это не укладывалось в голове, не воспринималось.
Ричард гладил пальцами ее лицо и чувствовал, как проникает ее холод в его душу и она леденеет. Если б можно было поменяться, забрать ее смерть себе, отдать свою жизнь ей. Почему он должен жить? Почему она должна была умереть?
— Прости… прости, — прижался щекой к ее плечу и накрыл своей ладонью ее ладонь. И тихо стало в душе — мертво — мрачно и холодно, и только где-то очень глубоко, за завесой пустоты бродили надежда и отчаянье, любовь и ярость. И память молчала, отдавая дань скорби хозяина, и сердце билось через раз, не желая разгонять кровь по венам — она никому не нужна, в ней яд ошибок, боль потерь и прах надежд.
Крис, видя, что Ричард не шевелится, смотрит в одну точку не моргая, испугался, рванул к нему, желая оторвать от тела, но наткнулся на мертвый взгляд друга и замер.
— Рич… Пойдем, а? Пожалуйста.
Подошли Пит и Кирилл и, стараясь не смотреть на Анжину, силой оторвали от нее короля, подняли. Ричард стряхнул их руки, нехотя пошел вниз:
— Гонец вернулся?
— Нет еще.
— Поторопи, — кинул Крису, с каменным лицом. Тот набрал номер, выслушал доклад и бросил в спину королю:
— Возвращаются. Нужно пообедать и собираться…
Ричард словно наткнулся на стену, остановился, повернулся у другу:
— Что сделать?
— Пообедать, — растерялся тот.
— Пообедать?! — мужчина недобро усмехнулся. — Пообедать!
