В этот момент на поляну перед дворцом опустился корабль, на котором прилетели Нектарий и Спок.
— Президент занят, — мрачно сказал Паскуале. — Чрезвычайное совещание.
— Надолго? — спросил обросший красной бородой Нектарий.
— Ах, эти женщины! — сказала Валерия, которая как лучшая подруга была к Даше снисходительна. — Им нельзя доверять дела государственной важности, потому что в решительный момент их блудливая натура возьмет верх.
Все вокруг засмеялись, потому что любвеобильность Валерии стала притчей во языцех еще в институте.
Но Даша, как президент страны, никогда не забывала о своем долге. Даже трепеща маленькой птичкой в нежных объятиях музыканта, она не выключила аппаратов внешней связи, которые передавали в ее кабинет все сказанное на поляне перед дворцом.
— Хватит, Кимуля, — сказала президент, чувствуя, что музыкант вот-вот овладеет ею.
— Что случилось? Вы холодны ко мне? — обиделся Ким Ду. — Может, мне уехать? Может, я вам надоел?
— Нет, все не так просто, — ответила Даша. — Помоги мне застегнуть платье. Я жду вестей о мужчине, которого я любила, но отвергла, потому что он показался мне дурно воспитанным дикарем.
— А теперь вы передумали?
— Вот именно. Сейчас меня тянет именно к дурно воспитанному, но искреннему в своих чувствах и словах дикарю.
— Я вас не понимаю, — сказал Ким Ду. — Мне за вас обидно. У вас одна пуговичка отлетела.
— Можно ли сейчас думать о пуговичке?
Президент выключила запретную надпись у двери и вышла к друзьям.
Она поцеловалась с Нектарием.
— У тебя страшно щекотная борода.
— Мне надо перекинуться с тобой двумя словами.
— Можно здесь?
— Какие могут быть тайны от друзей! Наш председатель Собрания просил передать тебе письмо. Он предлагает установить таможенный союз. Наша беда в том, что челноки из Тулы проникают на наши плантации, не платя пошлин.
— Какой стыд! — воскликнула Даша. — Ты знал об этом, Паскуале?
— Нам не доложили, — вздохнул Паскуале.
— Ах, ты опять лжешь, старый негодник, — засмеялась Даша. — И что же предлагает ваш председатель?
— Он бы хотел встретиться с тобой, Дашка, и лично все обсудить.
— Исключено, — возразил Спок. Его тут же поддержал Борька Брайнис. — Этот председатель надеется получить твою руку и сердце. Он женится на тебе и превратит славное Московское княжество в сырьевой придаток своей Марсианской империи. Народ будет недоволен.
— Мы будем недовольны! — захохотали остальные гости.
— Ты лучше скажи мне, — Даша возвратила Нектарию письмо, — где Вадик, что с ним? Здоров ли?
— Он только что покорил гору Эребус на Марсе, — сказал Нектарий. — Пешком, без кислородного прибора на высоту больше десяти километров.
— Больше двадцати, — поправил его Спок.
— Да кто у нас на Марсе считал! Главное, что без прибора. Но его спасли.
— Плохо? Очень плохо? — испугалась за бывшего возлюбленного Даша.
Тут раздался звон тысячи колокольчиков.
— Просим всех к столу! — провозгласил шеф-повар. — Всех гостей к столу.
— Погоди! — отмахнулась Даша. — Где Вадим? Как себя чувствует?
— Он страшно огрубел на высоте без кислорода под палящим марсианским солнцем, — вздохнул Нектарий. — Он на человека не похож.
— Но продолжает любить тебя, — сказал Спок.
— Паскуале, — строго приказала Даша своему премьеру, — немедленно дай правительственную на Марс: «Доставить за счет нашего государства альпиниста Вадима Глузкина в городок Веревкин на минеральные воды для прохождения курса лечения».
Даша закручинилась.
Она понимала, что пропасть между ее изящной и изысканной натурой и грубостью Вадима еще более расширилась и углубилась.
А вокруг никто и не замечал ее печали.
— Соловьиные язычки, соловьиные язычки, — повторял Дима-Помидор, который так и не изменился за десять лет. — Я себя чувствую императором Тиберием. Но боюсь, что меня растерзают экологи!
— Не волнуйся, Димка, — сказала Даша. — Экологи тебя не тронут. Неужели ты думаешь, что в нашем почти сбалансированном, почти счастливом мире кто-то поднимет руку на соловья! О нет!
— А жаль, — сказал Дима-Помидор, которого порой посещали странные прозрения. — Потому что они столь же нереальны, как и весь наш мир. Мы с тобой придуманы, мы придуманы кем-то очень несчастливым, как сладкий сон. Страшно проснуться…
— Не знаю, а мне кажется, что я прожила в нашем выдуманном мире большую часть своих тридцати лет.
— Большую часть! — воскликнул Дима-Помидор. — Но не лучшую.
Даша не успела ответить Диме, так как к ней подошел один из гвардейцев.
— Госпожа, вас немедленно требуют в кабинет.
— Кто требует?
— Некто, кто знает ваш секретный код.
— Он мог бы вызвать меня напрямую.
Гвардеец пожал могучими плечами ватерполиста (именно из ватерполистов набиралась гвардия президента) и произнес:
— Кто их всех знает…
Неприятное предчувствие кольнуло Дашу в самое сердце. Что случилось?
Стоя вокруг овального белого стола, друзья подняли бокалы с шампанским за здоровье Даши, Дарьи, Дарьюшки, их любимой подружки и добрейшего президента славной Московии.
Неужели пора? Неужели так быстро пронеслось время? О нет, как мне не хочется, именно сегодня! Где ты, профессор Тампедуа? Пожалей меня, дай насладиться весельем! Я не хо-чу!
Сколько-то минут у нее осталось.
Даша быстро прошла к себе в кабинет.
Там было полутемно.
— Кто вызывал меня? — спросила она.
— Это я, — прозвучал знакомый хриплый голос.
— Вадим? Как тебя пропустили гвардейцы?
— Я помню секретный пароль.
— Давно следовало бы переменить его.
— Ты не хотела, чтобы я приходил?
— Я всего-навсего слабая женщина, — сказала Даша.
— А я оказавшийся слабым мужчина. Я хочу тебя, я стражду тебя!
Дарья подошла поближе к отвергнутому возлюбленному.
Лицо Вадима было обезображено марсианским ожогом, глубокие шрамы пересекали щеки, делая его почти неузнаваемым.
Он протянул к ней в мольбе широкие, огрубевшие от канатов и ледоруба ладони.
Лишь глаза Вадима оставались прежними — голубыми, небесными, безоблачными.
— Неужели ничего в твоем сердце не шелохнулось?
— Я не могу сказать… — Но сами ноги уже несли Дашу. Она приближалась, желая и не желая того, что должно произойти.
