Однако врачей убедить непросто. Они никогда не сталкивались с чем–либо подобным.
— Скоро я смогу выйти отсюда? — спросил я Уинтауба, когда вечером он вновь появился в моей палате. Я сидел в постели и уплетал ужин. Чувствовал я себя превосходно, и от доктора это не укрылось.
— В этой клинике мы обучаем студентов, — заметил он.
— И вы хотите показать меня им, — понял я.
— Именно.
— Легкое зажило само собой?
— Совершенно зажило, насколько мы в состоянии судить. Но нам необходимо понаблюдать за вами — излечение может оказаться поверхностным.
— Моей жене звонили? — спросил я.
— Она на пути сюда. Я сообщил ей, что операция прошла успешно. Скажите, мистер Брейди, вам когда–либо ранее делали операцию?
— Да, — подтвердил я.
— Не заметили ли врачи, что ваши ткани очень быстро восстанавливаются после операционного вмешательства?
Я молчал.
— Вы можете как–нибудь это объяснить? — настаивал доктор.
— Выделение гормонов, — предположил я.
— Исключено.
— Мне бы хотелось уехать домой. Завтра, вместе с женой.
— Об этом не может быть и речи, мистер Брейди. После подобной операции…
— Я подпишу отказ от медицинской помощи, — заявил я. — Дайте мне бланк.
— Ничего не выйдет, мистер Брейди. Тут я вам не помощник. Мы намерены продолжать наблюдение до тех пор, пока не выясним, что произошло в вашем организме после операции. Когда вы поступили к нам, одно ваше легкое было практически…
— Велите принести мне мои вещи! — перебил его я.
— Нет.
Доктор Уинтауб вышел из палаты, и дверь за ним затворилась.
Я встал с постели и обшарил шкаф. Никакой одежды, кроме больничного халата. Придется уходить в халате, ничего не поделаешь. Ни доктор Уинтауб, ни больничное начальство не могли удержать меня — я был совершенно здоров.
Я ощущал это всем организмом и сознавал рассудком, как в свое время осознал, что у Джонни врожденный дефект. Передо мной стояла единственная проблема — попасть домой.
Покинув палату, я пошел по коридору, заглядывая в открытые двери справа и слева, и наконец увидел палату, в которой не было ни души. Видимо, все пациенты вышли размяться после ужина. Я вошел в палату и открыл платяной шкаф. Там обнаружились пара отороченных мехом тапочек, яркое ситцевое платье с глубоким вырезом на спине и шляпка нежно–голубого цвета. Тем лучше, подумал я. Ведь они будут искать мужчину. На мое счастье, владелица этих вещей была, как видно, внушительных размеров. Мне оказалось впору все. Прихватив темные очки, оказавшиеся в ящике, я снова вышел в коридор.
Никто не остановил меня, пока я шел к лестнице. Быстро спустившись, я вышел на стоянку. Оставалось только сесть на скамейку и ждать, когда появится «маверик» Рэйчел.
Так я и сделал. Нашел скамейку, сел и принялся ждать.
Через какое–то время (не могу сказать точнее, ибо часов у меня не было — то ли они пропали во время аварии, то ли остались в больничном сейфе) зеленый «маверик» въехал на стоянку. Из машины показались Рэйчел и Джонни, взволнованные, наспех одетые, взъерошенные.
Когда Рэйчел поравнялась с моей скамейкой, я поднялся и сказал:
— Уезжаем отсюда.
Она остановилась как вкопанная и в изумлении уставилась на меня.
— Я бы тебя никогда не узнала.
— Меня не хотели отпускать.
Я направился к машине, сделав Рэйчел знак следовать за мной.
— А тебе можно уйти из больницы? Ты уже оправился? Ведь доктор сказал, что операция была сложная, вскрывали грудную клетку…
— Со мной все в порядке. Обо мне позаботился спутник.
— Так это все спутник, все, что с тобой было…
— Да, — ответил я, садясь в машину.
— И впрямь ты выглядишь вполне здоровым… Но в этом платье…
— Завтра заберешь мои вещи. — Я захлопнул дверцу. — Джонни, привет! Узнаешь папу?
Сын смотрел на меня с подозрением.
— Спутник мог бы снабдить тебя платьем поприличней, — заметила Рэйчел.
— Полагаю, ему не до того. Мне пришлось добывать одежду самостоятельно.
— Тебе стоило подождать, пока он что–нибудь придумает, — сказала Рэйчел. Выруливая со стоянки, она бросила на меня быстрый взгляд. — Я рада, что ты в порядке.
Пока мы выезжали на шоссе, я погрузился в размышления. Конечно же, ВАЛИС передавал мне инструкции, когда я лежал под наркозом. Может, он и аварию устроил специально с этой целью? Нет, нет. ВАЛИС излечил меня, чтобы иметь возможность действовать моими руками. Он просто воспользовался несчастным случаем и извлек из него пользу. Какой потрясающий разговор у нас получился! Такого еще не было, а может, и не будет никогда. Я получил безграничные знания. И мы пережили безграничную радость — ВАЛИС и я, отец и сын. Мы вновь обрели друг друга — после тысячи лет разлуки.
Но была не только радость. Я понял: нам не удастся свергнуть Фримонта. Кое–что, конечно, можно сделать, воспользовавшись тем, что я работаю в «Новой музыке». Мы могли бы распространить среди населения информацию, действующую на подсознательном уровне и скрытую в звуковой дорожке при записи подпевок, аккомпанемента и шумовых эффектов — наша аппаратура это позволяет. Пока полиция поймет что–либо, мы передадим в эфир все, что нам известно, мне и Садассе, и об этом узнают сотни, тысячи, миллионы американцев. Но Феррис Фримонт не утратит власти. Полиция нас уничтожит, сфабрикует документы, опровергающие нашу версию. Мы уйдем в небытие, а режим сохранится.
И все же я не сомневался: игра стоит свеч — ведь это затеял ВАЛИС, а ВАЛИС не ошибается. Он не свел бы нас с Садассой, не помогал бы мне, не наполнил бы меня знанием, если бы все это было лишено смысла. Мы не добьемся окончательной победы, но и частичный успех пойдет на пользу дела. Начнется процесс, который рано или поздно доведут до конца другие — их будет больше, они будут сильнее.
ВАЛИС не распоряжался целиком и полностью Землей. Здесь властвовал его враг и соперник, Князь этого мира. Влияние ВАЛИСа на Земле было очень ограниченным, он общался лишь с горсткой людей, да и то не открыто, а тайно — во сне или во время операции. Его победа придет не сейчас, позже. Еще не конец света. Ведь конец света всегда приближается, но никогда не приходит. Он воздействует на нашу жизнь именно тем, что всегда близко — но не здесь и сейчас.
Что ж, подумал я, мы будем делать то, что в наших силах. И пребывать в уверенности, что поступаем правильно.
Я обратился к Рэйчел:
— Я встретился с этой девушкой. Мы будем работать вместе. Тебе это может не понравиться — да и кому бы понравилось, однако так надо.
