Может, вызвать с автомата милицию? Но автомат сломан, Даша знала, что он сломан, уже пыталась звонить. А как ему не сломаться, если в него суют все что ни попадя.
Подошел автобус. Уже набитый. И когда он успевает наполниться, если там и домов нет? Первые настоящие дома в городке — наши четыре пятиэтажки, веревкинские небоскребы, местные Черемушки.
В автобусе было душно и все злые.
Но Даша на злость и толчки не отвечала, она была занята мыслями. Жизнь становилась все сложнее. А тут еще угроза, исходящая от пакета. И нет мужчины, который мог бы о ней позаботиться. Но, конечно, не обычный, беспомощный, а сильный, со связями, может, даже из милиции.
На оптовке, или на рынке — называйте как хотите, между кладбищем и новым Сбербанком — откуда только у них деньги берутся? У нас ведь отнимают! — несмотря на ветреную, чреватую дождем погоду, было много народа. Ахмед сидел у своей торговой точки на ящике, покрытом газетой, и играл в нарды.
Нарды стояли на другом ящике, а незнакомый черномазый сидел на третьем. Вокруг стояли три или четыре бездельника из азербайджанцев. У них в ларьках сидели наши, веревкинские, а они поставляли товар, собирали деньги и контролировали. Но что на них обижаться? Обижайся не обижайся, а виноваты мы сами. Азеры друг дружку поддерживают, помогают, а мы норовим своего же утопить.
— Здравствуйте, Ахмед Рахимович, — сказала Даша.
Вдруг ей почудилось, что ее колготки измазаны кровью, и она посмотрела вниз. Но ничего такого не увидела.
— Ну вот, — сказал Ахмед, обращаясь к зрителям. — Где дисциплина? Я ее с утра жду, в Тулу не поехал, а она дома спит, манную кашу кушает. Почему опоздала?
— Извините, — ответила Даша. — Больше не повторится.
Но Ахмеду хотелось поговорить.
Он был толстый, пожилой, но почти не седой, волосы черные, блестящие. Живот вываливался между ног, будто не принадлежал телу, а был кое-как привязан.
На красной футболке были нарисованы скрещенные американские флаги. Футболка была грязная, зачем чистую на рынок надевать?
— Я теперь сомневаюсь, — произнес Ахмед, — следует ли доверять большие денежные ценности такой неорганизованной девушке? Скажи, следует? Особенно если она с фингалом под глазом нахально на работу выходит. Пьянство подвело?
— Я не пью, — сказала Даша без улыбки.
Здесь не улыбались. Смех доставался только своим.
— Пойди помоги моему племяннику, — велел Ахмед. — Он у меня здесь стажировку проходит, в Америку поедет, в университет поступать будет. Хорошее место ему купили. Роберт, к тебе девушка Даша идет. Будет твоим ассистентом. Я через полчаса подойду.
Даша поблагодарила Ахмеда и пошла к его магазину.
Магазин представлял собой железный верх грузовика, а может быть, это когда-то был типовой железный гараж.
Племянник Роберт оказался совсем молоденьким парнем, наверное, еще паспорт не получил. Лицо приятное, птичье.
— Ну, что будем делать? — спросила Даша, стараясь выглядеть опытной торговкой.
— Здравствуйте, — формально протянул ей руку Роберт. Она пожала длинные влажные пальцы. — Роберт Магометович.
— Что мне делать? — повторила Даша. А думала все время о теле мужика в подъезде. И о том, что ее ждет.
— Тогда сначала я рекомендую сахар по пакетам сыпать. Вон мешок, видишь? А вон там возьми пластиковые пакеты. В каждый пакет по кило, у нас сахар дешевый, люди покупают.
Роберту Магометовичу нравилось быть начальником.
Он сел на стул, глядя наружу и ожидая, когда придут за сахаром покупатели. Покупателей пока не было, потому что время наступало мертвое — полдень.
В железной коробке было тепло, душно и, наверное, просто страшно будет в жару.
Воздух попадал только через дверь в передней стенке. Там сидел Роберт Магометович, и его узкая спина загораживала половину двери.
Работа двигалась медленно. С непривычки было нелегко отсыпать ковшиком сахарный песок в тонкий и непослушный пластиковый пакет, да сделать это так, чтобы получился точно килограмм.
Роберт Магометович подошел к ней, стоял как столб, и, конечно же, стало совсем трудно, даже рука дрогнула и рассыпала сахар.
Она замерла, боясь крика и выговора, но Роберт отнесся к этому спокойно.
— Ты не спеши, — сказал он. — Привыкай. А у тебя муж есть?
— У меня муж бандит, — сказала Даша. — В лагере сидит.
Она знала, что муж-бандит, хоть и в лагере, бывает неплохой защитой от домогательств.
— Бандит — это нехорошо, — сказал Роберт. — Зачем он тебе денег не оставил? Плохой бандит, бедный бандит.
— Бедных бандитов не бывает, — возразила Даша.
— А где деньги? Любовнице отнес? Давай покажу, как надо песок сыпать.
Он нагнулся и взял у нее ковшик, а другой рукой сжал грудь.
Это было неожиданно, надо было быть к этому готовой. Но совсем мальчик — она и не подумала. И лицо приятное.
Она вырвалась, выпрямилась, вскочила.
— Ну как тебе не стыдно! — сказала она. — Вы же мальчик совсем. Я вам в матери гожусь.
— Не годишься, — засмеялся Роберт. — В России так рано не рожают. Мне уже семнадцать.
Он совсем не смутился.
Наоборот, когда она вскочила, ее лицо оказалось на одном уровне с его лицом. Он сразу потянул ее к себе и поцеловал в губы.
Звякнул ковшик — Роберт уронил его.
Пальцы Роберта побежали, хватаясь и приминая кожу, вниз по спине, к ягодицам.
Даша возмутилась — уже и мальчишки начали приставать.
Она толкнула Роберта.
Роберт ударился спиной о весы, весы свалились со стола, за ними посыпались пакеты с сахарным песком. Роберт взвыл, и тут в дверях показался силуэт дяди Ахмеда.
— Ах ты, пилядь! — Дядя Ахмед очень рассердился. — Ах ты, хулиганка базарная! Я тебя культурного мальчика бить нанимал? Я тебя сахар развешивать нанимал!
Он схватил ее за волосы и так сильно потянул к себе, будто старался спасти мальчика от ее ядовитых когтей.
— Ой, вы что! — Было больно. Даша старалась оторвать его пальцы.
А тут еще, возбужденный видом сражающейся девушки, из завалов сахарного песка выбрался племянник и включился в бой.
Почему-то он выкрикивал:
— Не посмеем дискриминацию! Не позволим, честные люди!
Он рванул за ворот блузки — пуговички полетели в разные стороны, затрещала ткань.
Вот дура, успела подумать Даша, ну кто надевает такую хорошую блузку на базар?
Ее пальцы враждебно переплелись с пальцами дяди Ахмеда и сражались с ними, так что она оказалась беззащитной перед нападением племянника. Тот пытался сорвать лифчик, но лифчик был итальянский, эластичный, видно, в Италии девицам тоже приходится защищать свою честь. Он оттягивался, но не рвался. Словно тетива лука.
